— Тогда я должна остаться, Грегор, — объявила Лиззи. — Я не могу уйти и оставить всех остальных умирать.
— А как же папа? — спросил Грегор.
— Не знаю. — Лиззи снова начала часто и громко дышать. — Я не знаю.
— Я отправлю наверх деньги. И инструкции. Ваша чудесная миссис Кормаци сможет нанять сиделку, правда? Ведь так называются люди, которые присматривают за больными? — поинтересовался Живоглот.
— Но если ты можешь отправить деньги и письмо, — значит, ты мог бы попросить миссис Кормаци встретить Лиззи в Центральном парке, — возразил Грегор.
— Грегор, я не пойду! — сказала Лиззи несчастным голосом. — Я должна остаться. — Она повернулась к Живоглоту: — А как ты свяжешься с миссис Кормаци? Через крыс, да? Тех маленьких, обычных, которые живут наверху?
— Совершенно верно. Какое же блаженство — когда не надо объяснять каждый мой шаг и каждую мою мысль! — воскликнул Живоглот.
— Я напишу письмо и соберу деньги, — предложила Нерисса. — Живоглот, я тебе нужна?
Нерисса была столь бледна, что вены под почти прозрачной кожей казались фиолетово-черными. Вся эта нервотрепка с Лиззиным появлением произвела на нее слишком сильное впечатление — она действительно в любой момент могла свалиться без чувств.
— Нет, — покачал головой Живоглот. — Зайди в садик — а потом отдыхай.
— Хорошо, — держась за стенку, чтобы не упасть, Нерисса пошла к двери. — Хорошо.
— Нерисса, ты сегодня была молодцом, без тебя мы бы не справились, — произнес ей вслед Живоглот, и она в ответ слабо кивнула.
Ничего себе — да этот крыс пребывал в прекрасном расположении духа, раз расщедрился даже на комплимент Нериссе! Зато Грегор, в отличие от Живоглота, совсем не испытывал радости. Но он понимал, что спорить с Лиззи сейчас бесполезно и не нужно. Да и Живоглот слишком хитер, чтобы отпустить ее.
Пара подземных вкатила столик на колесиках с дымящейся едой, и Грегор вдруг понял, что страшно голоден. Он сделал себе гигантский бутерброд с ростбифом, тушенным с грибами, и уселся у стены, чтобы обдумать дальнейшие планы, прихватив с собой стакан молока.
Лиззи, которая тоже давно ничего не ела, по настоянию и под руководством Живоглота сделала себе бутерброд с маслом.
— А теперь пойдем, я представлю тебя всем членам нашей команды, — сказал Живоглот, хвостом обнимая ее за талию. — Понимаю, они выглядят для тебя несколько странно, но поверь, очень скоро ты найдешь с ними общий язык, и тебе будет легче общаться с ними, чем с принцем Грегором.
— Почему? — спросила Лиззи, с тревогой глядя на Грегора через плечо.
— Потому что ты иначе мыслишь, — объяснил Живоглот. — И да, кстати: ты ведь не поешь, верно?
— Ну, вообще-то я и правда не очень люблю музыку со словами, — признала Лиззи.
По комнате разнесся всеобщий вздох облегчения.
— Хорошо. Хорошо. — Живоглот чуть наклонился вперед и зашептал в самое ухо Лиззи, так что Грегор едва мог расслышать, что он говорит: — И будь с ними поприветливее — они очень стеснительные.
Это он говорил Лиззи, которая сама была болезненно стеснительной и робкой! Ей всегда было трудно заводить друзей, а если по правде, то у нее и был-то всего один друг, и довольно странный — Джедайда. Он учился в ее классе и тоже, как и Лиззи, держался от других детей в стороне. Ему было восемь, но он прекрасно разбирался в технике и мог рассказать, как работает любое устройство: машина, телефон, компьютер. Однажды, когда они пришли на школьную ярмарку, он, не останавливаясь, говорил обо всем этом целый час. Грегор как-то отвел их обоих на стадион, где играли в футбол. Лиззи замерзла, а Джедайда восхищался бегущей строкой на плазменных панелях. Это было безнадежно. А еще он называл Лиззи всегда ее полным именем — Элизабет — и страшно расстраивался, когда кто-то называл его Джедом. А разговоры,
