Сиэй. Куда тебя перенести?
Я мотнул головой и устало потер ладонями виски.
– Не знаю. Куда-нибудь подальше отсюда. – Я обвел жестом дворец. – А дальше я сам.
Как я обычно и поступал.
Йейнэ посмотрела на меня так, словно подслушала последнюю мысль, но, как всякая порядочная мать, ничего на сей счет не сказала.
– Как хочешь.
Мир расплылся перед глазами – и вот я уже сижу в большом открытом чертоге нового дворца. Помещение напоминало храм, его купольный потолок выгибался в тридцати или сорока футах над головой. Ползучие лозы карабкались по резным колоннам и свисали с карнизов. Мы отсутствовали всего несколько минут, но могущество Йейнэ успело пронизать дворец и наполнить его зеленью. Даже день-камень утратил однообразную белизну. Стена покоя, обращенная к солнцу, пропускала свет. На ярком фоне виднелись вкрапления, от серых до черных, а черные, в свою очередь, были усеяны ярко-белыми точками, похожими на звезды. Не удивлюсь, если ночью они будут светиться.
В комнате не было никого, кроме Деки, стоявшего на коленях. Чем он тут занимался? Молился? Нес почетную стражу при предполагаемой кончине моей смертности? Какое старомодное благородство. И какая прямолинейность со стороны Йейнэ – закинуть меня прямиком к нему. Вот сводня! Никогда бы не подумал.
– Дека, – окликнул я.
Он вздрогнул, обернулся и удивленно нахмурился:
– Сиэй? Я думал…
Я покачал головой, не торопясь подниматься:
– У меня, похоже, дела незавершенные остались.
– Что за… – начал он и осекся.
Он был слишком умен. На его лице мелькнули понимание, восторг, вина и надежда. Потом он спохватился и натянул на лицо непроницаемую маску, присущую Арамери. Поднявшись, он подошел ко мне и протянул руку, чтобы помочь мне встать. Я принял его ладонь, но, когда я выпрямился, последовал момент неловкости. Мы были мужчинами, а большинство мужчин, даже добрые товарищи, пожалуй, отступили бы в стороны, блюдя пределы, необходимые для личной независимости. А я вот не отшагнул. И Дека тоже остался на месте. И очень скоро неловкость перешла в совершенно иное качество.
– Мы как раз думали, как назвать этот дворец, – негромко проговорил он. – Мы с Шахар.
Я пожал плечами:
– «Раковина»? «Вода»?
Фантазия мне всегда в таких случаях изменяла. Дека, наделенный безошибочным вкусом, лишь поморщился:
– Шахар нравится «Эхо». Осталось только уговорить мать. Она думает, здесь получится хороший зал для приемов.
Такой вот невероятно захватывающий разговор. Мы шевелили губами, обсуждая то, на что нам было наплевать, выговаривали слова, служившие маской для совсем других слов, произносить которые не было нужды.
Он снова поморщился, хотя и не так резко.
Я улыбнулся:
– А ты не согласен?
– Ну, не знаю. По-моему, этот покой как-то не смотрится залом для приемов. Он…
Дека тряхнул головой, глядя на определенное место под просвечивающей, изгибающейся кверху стеной. Я понял, что он имел в виду. Комната определенно была полна молитвенной торжественности, трудно выразимой словами. Здесь полагалось бы стоять алтарю.
– Так объясни ей, – предложил я.
Он пожал плечами:
