засмеялся. Смех у него был приятный, звонкий, но не раскатистый, как у его величества. Не походил он и на жеманное хихиканье, которое издавали некоторые придворные, дабы показать, что они разделяют веселье своего повелителя.
— Я говорю не больше других, мисс. Ухаживания короля за Анной Болейн давно стали притчей во языцех в Лондоне, равно как и его желание развестись с королевой.
«Интересно, он действительно такой храбрый или просто глуп?» — подумала я. Пока я, прищурившись, разглядывала его, тщась найти ответ на этот вопрос, он лишь широко улыбался мне в ответ, не отводя взгляда. В глубине его темно-карих глаз заплясали искры, а мне вдруг стало трудно дышать. «Наверное это оттого, что я его презираю», — сказала я себе и огляделась по сторонам, чтобы сосредоточить свое внимание на чем-нибудь другом.
Тут я поняла, что никто в гардеробной не обращает никакого внимания ни на меня, ни на Рейфа. А почему бы не воспользоваться моментом и не выпытать, что еще он знает? Я смело (возможно, даже слишком смело) сделала шаг к нему и, понизив голос, спросила:
— Вы имели в виду мисс Анну Болейн, когда говорили о «заместительнице» нашей королевы?
— Кого же еще? Все знают, что она спит и видит, как бы самой стать королевой вместо своей госпожи.
— Так-таки и все?
Я сомневалась в этом. Эдит часто пересказывала мне сплетни, которые слышала от других слуг. Но она ни разу не заикнулась о том, что мисс Анна собирается ни много ни мало выйти замуж за короля. Правда, в последнее время Роуз, камеристка Анны, перестала быть для Эдит верным источником новостей, как это было раньше. Неужели Роуз заставили принести клятву молчания или пригрозили выгнать со службы, если она будет продолжать давать волю языку?
— Вполне возможно, что Анна не прочь стать королевой, — сказала я Рейфу, — но ее желание никогда не исполнится. Даже если его величество сможет получить разрешение на признание своего брака недействительным, он женится на заморской принцессе. Именно так скрепляются союзы между государствами. И именно поэтому принцесса Мария в один прекрасный день выйдет замуж за короля или принца другой страны, — я была совершенно уверена в том, что говорила. — Король Генрих никогда не женится ни на одной из своих подданных. Ведь Англии от этого не будет никакой выгоды.
Рейф придвинулся совсем близко ко мне, и я почувствовала его теплое дыхание на моей щеке. От него слабо пахло корицей.
— Тогда почему король осыпает мисс Анну богатыми подарками? — спросил он.
— Откуда вы знаете об этом?
— А вы думаете, шелка и драгоценности с неба падают, даже если их желает приобрести сам король? Лондонским купцам заплатили полновесной монетой личные казначеи короля за кольца с изумрудами, за алмазы и рубины, оправленные в золото, за серебряные переплеты для книг.
«Так, значит, простые люди в Лондоне имеют гораздо больше свободы, чем те, кто служат при дворе, и не считают необходимым держать свои мысли при себе», — подумала я, а вслух заявила самым высокомерным тоном, на который была способна:
— Возможно, вы неправильно истолковали те немногие сведения, которые есть у вас. Придворные, и даже короли, часто играют в любовь. Они клянутся в верности госпоже своего сердца, называют ее своей возлюбленной, дарят ей подарки, но это не более чем галантная прихоть.
Брови Рейфа поползли вверх:
— Не может быть, чтобы вы были такой наивной, мисс! Любовницы короля не только слушают песенки в свою честь, но и греют ему постель. А откуда появился Генри Фицрой? Его что, ветром надуло?
— Допускаю, что мисс Анна действительно может состоять с королем в плотской связи, но не более того. С чего бы ему
Рейф только пожал плечами:
— Он — король и может делать все, что пожелает.
Я нахмурилась, вдруг поняв, что совсем запуталась и не знаю, чему верить.
