перейдет к твоему супругу. Значит, надо мне приискать для тебя хорошего муженька. А твоими поместьями сейчас управляет надежный человек?
— Надеюсь, миледи, — пробормотала я, думая про себя: «А вдруг я не права?»
Ни разу после отъезда из Гластонбери я не требовала отчета о состоянии моего наследства. Я приняла как само собой разумеющееся, что сэр Лайонел и мой управляющий Хьюго Уинн заботятся о Хартлейке и других моих имениях, ибо их доход напрямую зависел от процветания поместий. Какой же наивной я была! Возможно, сэр Лайонел вел себя как рачительный хозяин земли и людей, обрабатывавших ее, рассчитывая, что когда-нибудь все это будет принадлежать ему. А возможно, мое наследство сейчас пришло в полное запустение, если сэр Лайонел выкачал все доходы от имений, дабы подкупить влиятельных лиц при дворе и добыть мне эту должность в свите леди Анны.
Пока голова моя была занята этими невеселыми мыслями, мои руки продолжали расчесывать шевелюру моей госпожи, утратившей к тому времени ко мне всякий интерес. Когда наконец она закончила свой туалет и проследовала в покои, где принимала узкий круг своих близких друзей, я, как тень, сопровождала ее.
Апартаменты леди Анны были обставлены дорогой мебелью, на стенах висели яркие гобелены с изображением мифологических сцен, пол покрывали роскошные ковры, а столы были застелены плотными скатертями. Здесь всегда стояли три кресла — одно из железа и два из дерева. На всех трех красовались подушки малинового бархата, обшитые шелковой бахромой и украшенные золотом. Леди Анна села в одно из кресел и взялась за лютню. Тут же ее окружили несколько молодых галантных придворных. Она играла, а они пели, болтали и смеялись.
Забытая всеми, я опустилась на широкий подоконник, сцепила руки на коленях и изо всех сил попыталась собрать воедино разбегавшиеся мысли. Меня не удивило, что моя мачеха была столь же невежественна во всем, что касалось законов, как и я сама. От женщин иного и не ожидали. Даже графиня Солсбери, как я теперь поняла, не увидела ничего дурного в том, что я подписала в ее присутствии какой-то документ по просьбе моего опекуна, хотя к тому времени мне уже исполнилось шестнадцать лет. Тот документ, как я вспомнила, был написан на латыни, и прочесть его я не могла. А вот сэр Лайонел наверняка законы об опекунстве знал досконально. Следовательно, тот лист, который я так опрометчиво подмахнула, скорее всего, представлял собой доверенность, продлевающую его право присматривать за моим наследством.
Меня захлестнуло чувство вины. Мне нужно расшибиться в лепешку, но добыть верные сведения о том, в каком состоянии мое богатство. Ведь его сумели собрать и приумножить мой отец, мой дед и прадед, а значит, пренебрегая им, я была неверна их памяти. Мне нужно было сразу же вступить в переписку с Хьюго Уинном, чтобы точно знать, как обстоят дела на конюшне и на фермах. Остались ли вообще у меня лошади? Вполне возможно, что нет. Сэр Лайонел быстро избавился от Светоча Хартлейка. Я же думала только о себе, погрузилась в свою новую жизнь при дворе принцессы, тратила усилия лишь на пересказ забавных историй и обретение новых друзей. А потом, мы, связанные этой самой дружбой и преданностью принцессе Марии, сами были рады отгородиться от внешнего мира, пока этот мир насильно не вторгся в наш тесный круг.
Я вздрогнула, когда увидела перед собой фигуру в черном.
— Не сердитесь на мою сестру, — раздался нежный и мелодичный голос леди Мэри Рочфорд. — У нее своеобразное чувство юмора.
Я подвинулась на подоконнике по знаку моей собеседницы. Усевшись и расправив пышные юбки, она взяла мою руку своей полной белой ручкой и спросила:
— Не хотите ли поговорить с тем, кто смыслит в законах, моя дорогая? У меня как раз есть такой человек на примете. Если ваш опекун вас обманывает, всегда можно попробовать отстоять то, что принадлежит вам по праву.
— Существует документ на латыни, — призналась я. — Сэр Лайонел обманом заставил меня подписать его после моего шестнадцатилетия. Наверное, я передала ему все права на свои поместья.
Глаза мои наполнились слезами. Как же глупо с моей стороны было попасться в сети, коварно
