темноте.
– Это неважно. Он слышит топот четырех ног рядом, ощущает, что мы – что-то большое, чует очень разные запахи. Свежую кровь многих людей на твоем мече, твою кровь, мою кровь… из разбитого носа.
Гийом покосился на спутницу и заметил, что девушка улыбается.
– Эй, прекрати! – с притворным возмущением прикрикнул он. – Твоя улыбка – это богохульство, разве могут улыбаться адепты Эдги Мрачной!
И они рассмеялись – беззаботно, как дети. В грязи и крови, в темноте и вони клоаки им было хорошо вдвоем. Потому что огоньки в их ладонях горели рядом, потому что змей сбежал, потому что смерть, которая гналась за обоими, не придет в ближайший миг. У них есть немного времени, разве это не причина для веселья?
Лайва прижалась к груди Гийома и стиснула пальцы, погасив свой огонек. Он тоже сжал кулак, и их губы встретились в кромешной темноте.
Когда они сумели наконец оторваться друг от друга, первой мыслью Гийома было: «Сколько прошло времени?» Потом пришла другая мысль: «Я должен что-то сказать. Но что? Что ни скажи, все будет не так…»
– Я бы никогда не уходила отсюда, – вздохнула Лайва. – Но ты ведь должен что-то сделать, верно?
– Я должен подняться на Высокую Башню, – с облегчением ответил Гийом. Теперь не нужно ломать голову и выдумывать фальшивые слова. – Ночью. Барон пойдет на штурм в темноте, когда Аланна слабее.
– Тогда не будем терять времени. Только…
– Что?
– Я боюсь идти этим путем. Там где-то змея. Можно я проведу тебя в обход? Вот увидишь, это не так далеко!
Лайва повела в боковое ответвление, местами было тесновато, пару раз вонь становилась невыносимой, и Гийом прикрывал лицо рукавом. Одежда тоже пропахла, но ему казалось, что так легче.
– Уже совсем скоро, – сдавленным голосом сообщала Лайва, – скоро будет легче.
Но шагать пришлось еще порядочно. Наконец показалась решетка, перегораживающая проход. Девушка ощупала стену, под ее ладонями с осклизлых камней кладки сыпались пластины мха. Она отыскала рычаг, надавила. Решетка, дрожа и скрежеща, ушла в стену. Беглецы протиснулись в тесный лаз и оказались в широкой галерее. Гийом поднял руку с колдовским огнем повыше, оглядываясь. По дну этого коридора проходил канал с тихо журчащей водой, справа и слева тянулись каменные выступы в локоть шириной. Пахло свежестью, никакого смрада помоев. Через равные промежутки в стенах были прорублены поперечные каналы.
– Это питьевая вода. Канал прямой и ведет к Башне. Теперь уже совсем близко… и потом, я очень хотела умыться, – извиняющимся тоном объяснила Лайва. – Если и потеряли время, то совсем немного, клянусь Мрачной!
Гийом подождал, пока она смоет с рук и лица кровавую грязь, с удовольствием умылся сам.
– Ты неплохо знаешь подземелья, – заметил он.
– Пришлось узнать. Должны же мы были где-то воздавать хвалу Мрачной!
– Почему ты вообще жила здесь? В Эслине чтут Светлую, а ты посвящена богине Темного Пантеона.
– Отец. Он был эслинцем. В прошлом году умер, а мы с мамой так и не собрались уехать. Пока не было войны, нас терпели. Да и куда ехать-то? Где нам были бы рады?..
– Ясно. Что теперь?
