– Тем более! Ведь я тоже… э-э… почти… – сказала я.
Мы ведь собирались пожениться к Новому году.
– Ну да, – только и сказал Миша.
Поселок находился на берегу реки Клязьмы. От Кольцевой до него было добираться около часа. Мы въехали в поселок, и я все вертела головой по сторонам, выглядывая, где же коттедж Мишиных родителей. Судя по его обмолвкам, это был очень большой дом. Но мы проехали поселок насквозь.
– Поместье дальше, – сказал Миша, – за поселком.
– Поместье… – машинально повторила я. Черт, они что – очень богатые?
Миша никогда об этом не говорил. А жили мы в моей однокомнатной квартире.
Поместье… А на мне турецкие джинсы и простая клетчатая блузка. На всякий случай я прихватила вязаную кофту, которую связала сама из разных цветных ниток, компонуя их по вдохновению. Она получилась очень интересной и оригинальной. Пожалуй, лучше мне ее не вытаскивать, даже если пойдет снег.
Успокаивало, что Миша тоже не во фраке. А просто в джинсах и в футболке. Но он-то все же родной сын – его примут любого.
Минут десять по абсолютно гладкой асфальтовой дороге – и перед нами развернулась старая тополиная роща. Мы въехали под ее сень. Листья тополей золотились под мягким светом осеннего солнца и будто слегка звенели на ветру.
Дорога привела к высоким кованым воротам, открытым настежь. Мы въехали на широкую аллею. Ее обрамляли раскидистые деревья и густые заросли кустов.
Дом, показавшийся из-за поворота, был белым двухэтажным особняком с колоннами. Такие я видела прежде только на картинках.
Миша остановил машину у крыльца. Из дома вышел мужчина лет шестидесяти, в бархатном бордовом сюртуке и серых полосатых брюках. Пожалуй, Далия Георгиевна в своих розовых перьях вполне бы гармонично смотрелась рядом. Может, и моя кофта впишется в Мишину семью?
– Папа, привет! – Миша вышел из машины и пожал ему руку.
– Салют, – отвечал мужчина. Потом выглянул из-за Миши. – Так ты не один?
Я выбралась из машины и прокандыляла к ним. Мишин отец, глядя на мою ногу, сказал:
– Голеностопный?
– Да, – сказала я, – растяжение.
– Жаль, – сказал отец.
– Да ничего, – сказала я. – Скоро пройдет.
– Да, – сказал отец, – жаль. Лучше бы навсегда.
– Что? – не поняла я.
– Папа, – сказал Миша. – Она не ведьма.
– Так это все та же самая? – удивился отец.
Я так оскорбилась, что не нашла слов в ответ.
– Папа, – с укоризной сказал Миша. – Познакомься. Это Вика.
– Дмитрий Васильевич, – с достоинством произнес папа. – Проходите в дом. Девочки в гостиной. А я тут покурю пока. – И он спустился с крыльца и пошел прогуляться.
Я чуть не сказала: «Я тоже останусь тут и покурю с вами!» Каким бы странным ни показался мне Мишин папа, встречаться с его мамой мне хотелось еще меньше.
Холл был великолепен: высотой в два этажа, с большими окнами, полом в крупную шашку и широкой, с резными перилами, лестницей.
Этот холл меня сразил наповал. Но все же я вспомнила:
– А почему твой папа огорчился, что я не останусь навечно хромой?
– Извини его, – сказал Миша. – Понимаешь, для ведьмы быть хромой – это плюс,
