Ответил мне не Риан, дар речи вновь пробудился у волхвицы:
— Потому что его забыли, — женщина находилась в радостном нетерпении, руки ее дрожали, как и подбородок, глаза горели лихорадочным огнем.
— Более чем уверен, что они живы, — попытался успокоить ее магистр.
Волхвица всхлипнула, кивнула, всхлипнула снова, попыталась взять себя в руки, и продолжила объяснять мне:
— Когда-то святилища Громовы простирались от границы Хаоса, до самой империи Хешисаи…
— Юг империи, — пояснил для меня Риан.
Взглянув на магистра, женщина продолжила:
— Мы были верными служительницами справедливого бога…
— Который очень уважал человеческие жертвоприношения, за что народ очень не уважал данный культ, и время от времени громил святилища, — вставил Риан.
Волхвица дернулась так, что ее седые волосы взметнулись, и прошипела:
— Это было давно!
— Это стало одной из причин того, что народ перешел на сторону темного императора. Наверное, им надоело быть жертвами магических опытов, забытых культов и вообще жертвами быть. Если уж вы взялись рассказывать, будьте любезны придерживаться фактов.
Рассказывать больше никто не хотел, пришлось Риану самому завершить историю:
— Получив поддержку черных всадников, крестьяне начали собственное восстание, родная. Громили в первую очередь святилища и магические храмы. Волхвицы под прикрытием магического ковена отступили на территорию магистрата Аквела. Когда империя была практически завоевана и у них не осталось надежды отвоевать территории, маги выстроили портал сюда, в четвертое королевство, волхвицы забрав книги, бежали первыми, за ними уцелевшие маги. Вот такая история. Прибыв в приморское королевство служительницы Забытого пытались восстановить былое величие, но столкнулись с имеющиеся здесь культом Яреня. Отличий не много, разве что волхвицы магией владели, жрецы же просто сказочники- затейники. Но победили жрецы — они своими были, народ к ним привык. Волхвицам пришлось договариваться с имеющимся культом. Так и жили. Проходили века, желали они того или нет, но служительницы Забытого все больше смешивались с местным населением, менялось мировоззрение, культура, менялась и сама вера.
— Вера неизменна, — не согласилась женщина.
— Да? — насмешливо ироничный вопрос. — Ваша обережная вышивка весьма распространенный орнамент среди местного населения. Скажете, они украли секреты волхвиц?
Она промолчала.
— Вы входите в силу, лишь даровав жизнь, — продолжил Риан. — А рожали вы от местных мужиков, и никакой культ Забытого не защищал вас от чувств, что к мужчине, которому отдавались, что к рожденным детям. В заповедях Забытого этого не было, не так ли? А в жизни пришлось столкнуться и с болью расставания и с отчаянием матери, которая вынуждена отдавать дитя в чужой мир… Многие из вас покидали святилище?
— Многие, — призналась волхвица.
— И разве возвращались вы прежними? — проникновенный вопрос.
— Нет, — едва слышный ответ.
— А как давно приносились жертвы Забытому? — Риан улыбнулся. — Я знаю ответ, но хотелось бы услышать вас.
— На моей памяти — никогда, — волхвица сгорбилась. — Они ведь тоже чьи-то дети, как же мы могли возложить их на алтарь?
Риан понимающе улыбнулся ей, и, повернувшись ко мне, продолжил:
— Таким образом волхвицы стали чем-то вроде культа Матери-Земли, в то время как жрецы Яреня проповедуют культ полного гнева бога-отца. И, вероятно, миролюбие служительниц Забытого сыграло
