— Не зли меня, — холодно добавил Стужев.
Вода теперь безмолвствовала секунды три, затем раздалось булькающее:
— У меня среди государственных «крыша».
При звуках этого голоса я вздрогнула, но за широкую спину Кощея-младшего прятаться не стала, хоть и хотелось. А Саша… Александр Мечеславович Стужев стоял и смотрел куда-то вдаль, задумчиво и безмятежно. Собственно, с такой же безмятежностью, наверное, айсберг встретился с «Титаником»… кто потонул, а кто поплыл дальше, знают все. И никаких нервов, ни взгляда, ни жеста, ни проявления хоть малейшей заинтересованности…
— А ты от своих или сам по себе? — осторожно поинтересовался все тот же замогильно-булькающий голос.
По Стужевским губам скользнула ухмылка, и это весь ответ. В следующее мгновение Саша с силой сжал мою руку, и это позволило сдержаться, когда из воды начало вылезать нечто! Белоглазое, грязное, покрытое слизью, с губами, как у жабы, телосложением до пояса тоже словно с нее, бородавочной серой кожей, зубами, как у пираньи, то есть черными фактически!
— Маргош, это водяной, высшая нежить, способная накладывать чары подчинения на область обитания, людей и некоторые подвиды нежити, — сообщил мне Саша, — Ульран, это Маргарита Стужева.
Жуткое чудовище после этих слов уставилось на меня белесыми глазами, гулко сглотнуло и как-то нервно поинтересовалось:
— Жжжена?
Я кивнула. Дальше было уже надоевшее:
— Соччччувствую.
Состояние — выпала в осадок. Потому что вот если мне даже это сочувствует, то слов нет.
— Спасибо, — мило ответила водяному, — но мне все нравится.
На меня посмотрели как на душевнобольную, однако сказать что-либо еще Ульран побоялся и вновь направил взгляд на Стужева.
— Князь, — ощущение, что кто-то говорит, засунув голову в бочку, и это очень страшный кто-то, — меня государственные крышуют, я могу ответить на вопросы из уважения к тебе, но…
— Красивое озеро, — не реагируя на его слова, задумчиво произнес Стужев.
Жуткое серое слизистое чудовище вдруг начало зеленеть. Буквально. И глаза белесые медленно округлялись, и чудовищный рот приоткрывался.
— Очень красивое, — все так же, словно ни к кому не обращаясь, произнес Саша, вот только теперь в его словах отчетливо прозвучал намек.
И водяной затрясся весь и пробулькал:
— Ты… я… меня госконтора крышует, Князь!
— Тебя да, — с улыбкой парировал Стужев. — А вот насчет озера — не уверен.
Следующими изданными водяным звуками были явно грязные ругательства, причем их было много.
— Я с женой, — ледяным тоном напомнил Саша.
Ульран умолк. Затем прозвучало:
— Спрашивай.
Кощею было достаточно одного взгляда, чтобы поклонившись, водяной пробулькал:
— Спрашивайте, хозяин.
Вот после этих слов Саша поймал мою ладонь, переплел наши пальцы, поднес к губам, нежно поцеловал, улыбнулся мне и задал ледяной вопрос водяному:
— Как давно здесь темные?!
Если при угрозе его жилищу Ульран позеленел, то сейчас его кожа приобрела светло-серый оттенок.
