напротив и поинтересовалась: — И чем тут сегодня травят?
Алекс почему-то оглянулся, затем взглянул на меня и очень злым голосом произнес банальное:
— Ты издеваешься?!
— Нет, — искренне ответила я, — но сейчас начну! — и, повысив голос, крикнула: — Шед, накорми беременную, а?
В столовой стало о-о-очень тихо, зато на кухне что-то конкретно так громыхнуло. Я очаровательно улыбнулась побелевшему Алексу и выдала не менее громко:
— А что? Все равно скоро все узнают… заметно же будет!
Алекс тяжело вздохнул, положив локоть на стол, закрыл рукой глаза и, судя по крепко сжатым губам, был явно на грани.
Подошел Шед, странно косясь на меня, поставил передо мной поднос с обедом, но все еще продолжал на меня смотреть.
— Да, — пожаловалась я, — представь себе. И главное, как узнал, что я беременная, тут же, гад, на мужиков перекинулся. — Шед невольно сделал шаг в сторону от Алекса, тот маневр просек, потому что губы сильнее сжались. — Вот так. Теперь я брошенная и беременная. А чего-нибудь сладенького у вас там нету?
Теперь в осадок выпали все. Причем окончательно и бесповоротно. А вот тебе, злостный похититель журналисток! Будешь знать, как связываться с представителями пера и клавиатуры! И тут Алекс подал голос:
— Лика, а ты не хочешь… сбежать, что ли?!
Нашел дуру! После той записи с допроса я теперь отсюда ни ногой!
— Неа! — В отличие от всех замерших присутствующих у меня аппетит был зверский, поэтому ответы я совмещала с процессом жевания. — И вообще, Шед, а есть что-нибудь выпить, а?
Тишина стала вообще оглушающей, даже появился соблазн почавкать, но я же культурная девочка. Первым из ступора выпал повар:
— Тебе алкоголь нельзя, ты же это… беременная.
Мой хохот и издевательские в нем нотки оценили все. Эх, придется заканчивать с представлением:
— Ой, Шед, я тебя умоляю, — устало выдала я, — единственная беременная часть у меня — это мозг. И беременный он одной-единственной мыслью — что теперь делать и как жить дальше?! А так как без ста грамм тут не разберешься, то тащи выпить. Хочу вина, красного сладкого. И давай два бокала, будем ваше легковерное начальство отпаивать. А то у Алекса не только воображение разгуляется, но, похоже, еще и сердечко пошаливать начнет.
И я вновь уделила все свое внимание обеду. Под гробовое молчание и не обращая внимания на всеобщее повышенное внимание.
— Убил бы, — почти ласково произнес Алекс.
— Верю, — я улыбнулась, — но… Так как ты, скотина бесчувственная, пять суток не заходил к рыдающей девушке и даже не попытался обнять ее, успокоить, то надеяться, что ты не тормоз и все поймешь, уже бессмысленно. И все приходится самой! Эх… мужики…
Что-то хрустнуло, и Алекс брезгливо стряхнул с руки остатки раскрошенной чашки.
— Я не заходил?! — хрипло поинтересовался взбешенный моей наглостью идеальный мужчина. — А какой смысл заходить, если ты умудрилась за пару дней влюбиться в клыкастого гамадрила и поселилась в его квартире?! Всего семь дней, Лика! Семь дней, и ты уже заявляешь всем, что вот она — твоя настоящая любовь! А спать ты с ним начала сразу, да? Хотя к чему вопрос, и так все понятно — ты же сразу поселилась с ним! Я ночами не спал, представляя, как он с тобой там!..
Ого, какие эмоции… Это ревность, да? Я правильно поняла?
— Ревнуешь? — ласково спросила я у невменяемого Алекса.
Ответом мне стал та-а-акой выразительный взгляд. Хм, реально ревнует. Так вот почему там
