Их откровенно бесила полнейшая вседозволенность, предоставленная мне супругом. Я даже работать продолжала, что для Джергов абсолютный нонсенс. Но мне нравилось, и потому Юлиан не запрещал, так только, присматривал в случае необходимости. И когда я свое агентство открыла, он мной гордился. Мое генно-модифицированное счастье…
Я повернулась к супругу, а премянничку вежливо так сказала:
— Лериан, сходи к детям, хорошо?
— Тиа… Ариадна, ты тут только аккуратно, не забывай о своем положении и…
— Исчезни! — Я тут с четырьмя пацанами командовать хорошо научилась.
Змей, который как раз шел от скуастоянки, видимо, отключил управление, чтобы наши старшие опять не угнали, только взглянул на нас и тоже в дом ушел. А я стою и смотрю на мужа. Кстати, я выяснила, почему о любовницах Джергов никто ничего не знал — их просто не было. Это такая семейная особенность — мужчина предан одной женщине, и точка. Даже с матерью Юлиана его отец имел отношения только после смерти жены. Вот такая замечательная особенность, которой я очень рада. А есть она, эта эфемерная привязка, или нет ее… разве могла я мечтать о лучшем муже? Лучше Юлиана точно никого нет.
И в свете полученной информации волновал меня только один момент:
— Так что я на том пляже тебе наговорила? — спросила, сдерживая улыбку.
Юлиан выдохнул и все же признался:
— Чтобы не смел приближаться к тебе лет десять как минимум. Точнее, первую часть этой фразы ты повторила раз двадцать. Потом я спросил, как долго… ты ответила про десять лет.
Мой любимый высокородный — в камуфляжном военном костюме, с банданой на голове, с лицом, исполосованным зеленым и черным, — очень виновато смотрел на меня. Подойдя к сволочи высокородной, обняла за шею, для чего пришлось на носочки подняться, и, глядя в его синие глаза, ласково попросила:
— А прости ты меня, поганку естественнорожденную… Кто ж знал… десять лет даром потеряли… Это из серии, как слово наше отзовется, и всякое такое.
Он так и застыл, за все годы не привыкнув к моим вывертам. Я же решила еще кое-что спросить:
— Юлиан, вот признайся, почему ты тогда всех священников уволок, а со мной поговорить не догадался?
Тяжело вздохнув, любимый обнял меня и честно ответил:
— Я боялся тебя, точнее, твоих слов. Опасался, что ты сорвешься и опять скажешь нечто вроде: «Никогда не подходи ко мне». — А священники… — продолжил Юлиан, — это я просто время тянул.
— Ивласия тогда как раз везла найденного, — припомнила я.
— Еще планировалось твое похищение, — протянул мой муж и с лукавой улыбкой сознался: — Вообще его планировала Элран, а я собирался тебя спасти.
— Ого!
— Да, но там Далия вмешалась, и тех двоих горепохитителей свернула узлом… в буквальном смысле.
В шоке смотрю на любимого. Как много нового я узнаю…
— А ты пришла сама… Я поверить не мог, Ариадна. И я впервые не знал, что делать, что говорить, как поступить, чтобы не испугать тебя. На безрассудство во имя любви не каждый способен, даже среди естественнорожденных. Твой поступок тронул до глубины души, которой у меня, высокородного, вроде бы не существует.
Интересно, а что бы он сказал, если бы узнал, что каждую ночь, засыпая в его объятиях, я снова и снова произношу про себя: «Мой Юлиан». Столько лет прошло, но стоит лишь подумать: «Мой Юлиан» — и такое счастье безграничное накрывает с головой.
— А вообще, знаешь, — я прижалась к нему, — мы как-то неправильно тогда встретились… день был такой мерзкий, и клиент, то есть ты, тоже мер… в смысле, не очень… Кстати, так
