– Мне совершенно наплевать на контракт. Я его ненавижу. Я хочу, чтобы на меня смотрел один- единственный мужчина: ты. Ты, а не кто-то, кому ты позволил со мной позабавиться.
Из его горла вырвался сдавленный не то хрип, не то стон, но Миа упреждающе вскинула руку. Нельзя дать Гейбу ее перебить. Потом ей уже не хватит отваги.
– Больше я на такое не соглашусь, – помотала головой Миа, подчеркивая сказанное, – пусть знает, что она не шутит. – Да, я согласилась на это, но больше не хочу. И никогда не захочу. Мне противен каждый миг этого. Если ты когда-нибудь попытаешься это повторить, между нами все будет кончено. Я уйду и уже не вернусь.
Не выдержав, Гейб потянулся к ней, обнял и прижал к груди. Он держал ее так крепко, что Миа было не вздохнуть.
– Я виноват, Миа. Ужасно виноват. Такое больше не повторится. Никогда. Впредь никто и пальцем до тебя не дотронется. Я сам был как на иголках. Я уже собирался их выставить, но вдруг услышал твой крик, страх в голосе и это «нет». Я ведь клялся тебе: достаточно одного твоего «нет», чтобы я или кто-то другой все прекратил. А этот гад ударил тебя раньше, чем я успел подскочить. Этого, Миа, я никогда себе не прощу. Никогда. Я видел, как ты испугалась, когда этот похотливый кобель сорвался с цепи. – Гейба трясло. Его руки лихорадочно блуждали по ее спине. Потом он чуть отстранился, обхватил ее лицо и пристально посмотрел ей в глаза. – Малышка, я очень виноват. Не знаю, сумею ли я себе это простить. Я возненавидел свою затею. Миа, мне честно хотелось их вышвырнуть.
– Тогда зачем вообще ты это сделал?
Гейб потупился, отвернулся, убрал руки с ее лица. Он закрыл глаза и брезгливо поморщился:
– Потому что я паршивый трус.
Это было сказано так тихо, что Миа едва разобрала и сразу усомнилась, не ослышалась ли. Как это понимать?
Гейб потянулся к ее руке, крепко сжал, поднес к губам, поцеловал ладонь.
– Миа, знай, что это не повторится. Я прошу тебя простить непростительное. Да, ты подписала контракт, но не хотела, чтобы тебя лапали другие – ни вчера, ни когда-либо. Я знал об этом. Прекрасно знал. И все же разрешил этой сволочи дотронуться до тебя. Я ненавижу себя за это. Моя обязанность – знать о твоих желаниях и потребностях и ставить их выше моих. Вчера я этого не сделал.
Она по-прежнему не понимала, зачем Гейб на это пошел. Они обсуждали возможность, но Миа не верила, что он превратит ее в реальность.
Она гадала, о чем он думал, когда приглашал этих людей в номер. Он пребывал в мрачной задумчивости еще до отлета. Было ли это как-то связано с его решением? Может, он пытался ей что-то втолковать, а она не понимала? Или она вообще ни при чем?
– Я виноват, Миа. – Каждое слово было полно раскаяния. – Пожалуйста, прости меня. Прошу тебя, скажи, что останешься, что не уйдешь от меня. Ты имеешь полное право уйти. Я тебя недостоин, не заслуживаю твоей нежности и понимания. Но я хочу их. Видит Бог, мне без этого не прожить.
