объяснений, но в голове у нее была каша, и Миа не могла начинать разговор, не подумав.
Она потерла руки сквозь плотную кожаную куртку. Машина ползла в утреннем потоке транспорта. Миа, покусывая губы, продолжала размышлять.
В воздухе снова висела дождевая морось. Не было ни снега, ни ветра, ни даже слякоти – лишь холод, сырость и серые тучи. Небеса грозили лопнуть в любой момент.
Они приехали. Миа быстро выбралась из машины и метнулась к дверям, чтобы снова не промокнуть. В лифте ее тревога усиливалась с каждым этажом.
Элинор была удивлена:
– Миа, мистер Хэмилтон сказал, что вам нездоровится и вас сегодня не будет. Вам стало лучше?
– Чуть-чуть, – слабо улыбнулась Миа. – Гейб у себя?
Элинор кивнула.
– Пожалуйста, не переключайте на него звонки, пока он не скажет, что освободился, – негромко попросила Миа. – Нам нужно обсудить серьезное дело.
– Конечно, – кивнула Элинор. – Если вам понадобится ланч, позвоните мне, и я закажу.
Последнюю фразу Миа оставила без внимания. Она устремилась к кабинету Гейба, испытывая нарастающий ужас. Ей была ненавистна сама мысль, что придется рассказывать Гейбу о снимках, показанных Чарльзом. О его угрозах. Ей отчаянно не хотелось ворошить случившееся в Париже. Они с Гейбом предали это забвению.
Услышав шаги, Гейб недовольно сдвинул брови. Он оторвался от бумаг, но при виде Миа сразу вскочил из-за стола и набычился:
– Миа? Какого черта ты здесь делаешь? Все в порядке? Ты должна была лежать.
Он обнял Миа за плечи, прижал к себе и вгляделся в ее лицо, словно пытался распознать симптомы.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – пролепетала Миа. – Насчет вчерашнего дня… и того, что случилось на самом деле.
Гейб отстранился, чтобы лучше ее видеть, и ужаснулся выражению ее лица. В висках застучало. Он испугался. С Миа творился какой-то кошмар. Такого еще не бывало. Казалось, она провела бессонную ночь. Она была измучена и сломлена.
Он вспомнил, как накануне ему почудилось, что она плакала. И вот она признается: стряслась какая-то беда.
– Присядь, – выдавил Гейб.
