Часть II
Что есть тело?
Тело есть оболочка, колыбель души.
Что есть тело без души?
Разложившаяся плоть, ничего более. Чти уход возлюбленных тобою, предавая их оболочки огню.
Что есть смерть?
Смерть – всего лишь врата, ведущие Вовне, к воссоединению с Ушедшими. Она есть конец и начало одновременно. Страшись ее и приветствуй.
– То был Кровавый Цветок, не так ли? – спросил я. – Этот лорд-маршал с летней ярмарки.
– Аль-Гестиан? Он самый, – ответил Убийца Светоча. – Хотя это прозвище он получил только во время войны.
Я провел черту под отрывком, который только что записал, и обнаружил, что чернила у меня заканчиваются.
– Минутку, – сказал я, вставая, чтобы открыть свой сундучок и достать новую бутылку и еще бумаги. Я уже исписал несколько страниц и опасался, что мои запасы могут иссякнуть. Открыть сундук я решился не сразу: к нему был прислонен его ненавистный меч. Видя, что мне не по себе, он взял оружие и положил его себе на колени.
– Лонаки придерживаются суеверия, будто их оружие вбирает в себя души врагов, которых оно убило, – сказал он. – Они дают имена своим палицам и ножам, воображая, будто те одержимы Тьмой. Мой народ подобных иллюзий не питает. Меч – всего лишь меч. Убивает человек, а не клинок.
Зачем он мне это говорил? Быть может, хотел, чтобы я возненавидел его еще сильнее? Видя его могучую, изуродованную шрамами руку, лежащую на рукояти меча, я вспомнил, как Селиесен, после того, как император официально нарек его Светочем, в течение нескольких месяцев проходил суровое обучение в императорской гвардии и научился умело, даже искусно обращаться с саблей и пикой. «Светоч должен быть воином, – говаривал он мне. – Боги и народ рассчитывают на это». Императорские гвардейцы считали его за одного из своих, и он вместе с ними участвовал в походе против воларцев, за лето до того, как Янус направил к нашим берегам свои войска. Его отвага в бою снискала немало похвал. Но против Убийцы Светоча ему это ничем не помогло. Я знал, что наступит миг, когда северянин примется повествовать о том, что произошло в этот ужасный день, и, хотя мне доводилось слышать немало рассказов об этом событии, перспектива услышать об этом от самого Аль-Сорны представлялась одновременно жуткой и чрезвычайно соблазнительной.
Я снова сел, открыл бутылку с чернилами, окунул перо и разгладил свежий лист, лежащий на столе.
– Тьма, – сказал я. – Что такое Тьма?
– Полагаю, ваш народ зовет это «магией».
– Быть может. Я зову это суевериями. Вы верите в подобные вещи?
Он ответил не сразу. У меня сложилось впечатление, что он тщательно обдумывает свои слова.
– У этого мира немало неизведанных граней.
– О войне рассказывают немало историй. Историй, в которых северянам вообще, и вам в частности, приписывают владение могущественной магией. Некоторые утверждают, будто именно магия позволила вам затуманить разум наших солдат на Кровавом холме и будто стены Линеша вы преодолели с помощью
