снятыми фуражками. Наконец заговорил Степан Зайцев, не скрывая неприязни к командиру дивизиона. И обращаясь не по уставу, а как находил нужным:
– Слушай, Кращенко! – Лейтенант сделал паузу, внутри него все кипело от злости и возмущения. Наверное, он хотел высказать, что думал, но сдержался. – Готовь представление на Батаева. На Героя Советского Союза… он был лучшим. Если надо, мы все подпишем.
Остальные поняли причину такого резкого тона. По-хорошему, не следовало посылать Батаева с его поврежденным катером на переправу. Едва вырвался из ловушки на правом берегу, был контужен, а его снова сунули в пекло.
– Героем был и героем погиб. Днем едва вырвались, мина его оглушила. Позволили бы передохнуть. Нет, какое там! Вперед… вперед! Угробили парня.
Это был прямой выпад в сторону Кращенко. Под Сталинградом, возле северной окраины, действовал еще один дивизион бронекатеров. Там комдив нередко сам возглавлял наиболее опасные рейсы. Капитан- лейтенант, багровый от напряжения и выпитой накануне водки, догадывался, что говорят о нем за спиной. Чуть ли не в трусости обвиняют.
– Что у тебя с руками? – наконец спросил он у Зайцева.
– Осколочные ранения.
– Почему в санбат не пошел?
– Сначала доложиться надо и замену найти.
– Найдем без тебя. Шагай к доктору.
Но понюхавший пороху и хлебнувший ледяной воды Финского залива еще в «зимнюю войну» с финнами, дважды раненный, лейтенант Зайцев перед начальством не тянулся и последнее слово оставлял за собой:
– Мне не все равно, кто моим кораблем командовать будет. Хочу знать. И кто на место Батаева станет. Сегодня десант высаживал, а меня замполит вроде контролировал. Правда, спасибо ему, хоть не мешал. Носа из рубки не высовывал. До сих пор удивляюсь, зачем мы его на Купоросный взад-вперед катали. Чтобы войну своими глазами увидал не за три километра, а в упор. Так, что ли? Не рассказал вам, как мины бойцов десятками на части разрывали?
Кращенко резко ответил, что командует пока он и сам выберет замену. Добавил, шумно двинув кадыком:
– Представить мне список погибших, раненых. Для зампотеха приготовить данные о полученных повреждениях.
– И людей к наградам представить надо, – напомнил Морозов.
– Замполит этим займется.
– Себя пусть не забудет, – едко вставил боцман с «Прибоя».
– Разойдись!
Командиры и боцманы расходились, посмеиваясь, хотя не очень веселый был этот смех. Кращенко остался вдвоем с Малкиным. Замполит, приходя в себя, подскакивал петушком:
– Смех им! А Зайцев каков? Напирает буром.
– Ой, да помолчи ты, Матвей Борисович. Герой! Ты хоть бы «ура» крикнул во время высадки, а не в рубке прятался. Над тобой смеются.
– Я под снарядами побывал! – огрызался замполит. – А ты здесь, в тылу, торчал. Кстати, этот разговор я обязан в политдонесении отразить. Нехороший разговор.
– Брось, – устало отозвался Кращенко. – Мы с тобой в одной лодке. Если что, вместе тонуть будем. Пойдем лучше выпьем.
Глава 7
Подступает зима
Бабье лето пришлось в Сталинграде в тот год на первую половину октября. В конце октября по ночам подмораживало. Уцелевшую от пожаров траву покрывал по утрам густой иней. Ожидали морозов.
