— Когда я увидела, что ваша постель не тронута и Дину вы вот уже несколько часов на глаза не попадались, то поняла — на сей раз вы пропали по-настоящему, мисс. И как в воду глядела. — Она прерывисто всхлипнула.
— Очень приятно слышать, какого вы все обо мне мнения, — притворно проворчала я, улыбаясь, но никто не улыбнулся в ответ. Я мягко освободилась из объятий Бетины. — Если ты не против, думаю, мы все не отказались бы от какого-нибудь завтрака.
— Да, конечно, — откликнулась она, промакивая глаза. — Есть немного овсяной крупы и готовой смеси для блинчиков — наверное, еще не испортилась. Значит, на всех овсянки и блинчиков.
Пока Бетина хлопотала на кухне, я пошла к себе и переоделась в короткие облегающие штаны и шелковую блузку, которую завязала на талии. Уложить волосы я даже не пыталась, только вычесала из них кусочки мха, листочки и лепестки лилий.
Дин перехватил меня, когда я спускалась по лестнице, встав на дороге.
— Что скажешь, котенок?
— Устала, — ответила я, радуясь, что встретила его, а не Кэла. — И голодна. Этого хватит?
Дин склонил голову набок. На свету его глаза засияли жидким серебром.
— Не хочешь рассказать мне, что случилось на самом деле, когда ты вчера удрала в самоволку?
Я прикусила губу:
— Слишком холодно, чтобы торчать сейчас на крыше.
— Значит, когда разогреет? — сказал он. — Заберемся туда и поговорим. Идет?
Слова Тремейна, резкие, полные презрения, всплыли у меня в голове: «Вот мое последнее предложение. Другого не будет».
— Хорошо, — ответила я и, повинуясь внезапному порыву, схватила и сжала его ладонь. Она была теплой, живой — настоящей, — и я задержала ее в своей куда дольше, чем нужно. — Я рада, что ты остался.
Дин вернул пожатие:
— Я тоже рад.
— Завтрак! — разнесся по дому крик Бетины из кухни. — Блинчики! Подходите, разбирайте кто может!
Дин, вздохнув, отпустил мою ладонь:
— Олякушки из прогорклой муки и скользкая овсянка. Пища богов.
— Дин… — начала было я, когда он затопал вниз по ступенькам.
Он остановился на площадке:
— Да, принцесса?
Я махнула рукой — нет, ничего. Хоть Дин и был готов принять мои фантазии по поводу Дара, рассказывать ему, что я побывала в стране, проклятые королевы которой спят беспробудным сном, значило напрашиваться на еще большие неприятности, чем когда я поведала Кэлу о библиотеке.
— Ничего, — сказала я вслух. — Забудь.
— Не стану, но готов подождать, — откликнулся он. — Тем более сейчас, когда я с голодухи живого козодоя съел бы.
Дождавшись, пока он уйдет, я отправилась в верхнюю библиотеку и прихватила оттуда дневник отца, чтобы он был у меня под рукой. Принимая взваленную на меня Тремейном ношу по снятию заклятия, я хотела знать, что не одинока.
Кэл засовывал себе в рот уже третий блинчик, ручейки сиропа стекали у него по подбородку.
— Не понимаю, что ты находишь в этих плесневелых книжонках, — пробубнил он, указывая на дневник. — Я убить готов за выпуск «Невероятных историй».
— Я люблю читать, — ответила я, сунув томик под мышку. — У нас дома всегда были книги.
— У этой даже на обложке ничего толком не нарисовано, — хмыкнул Кэл. — Дай сюда, посмотрим, над чем ты так дрожишь.
— Перебьешься. — Я убрала ее подальше от его липких пальцев.
