Я пригнула голову, проходя в дверь, и запах горелого мяса и дровяного дыма наполнил мои ноздри. От душного жара слезились глаза, но вообще внутри было чисто и сухо. Миновав плетеный туннель, мы скоро оказались в сердце гнезда.
Со вздохом облегчения Тоби опустился на корточки:
— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — заметил Дин, усаживаясь по-турецки рядом. Плечи у него были напряжены, но он заставил себя устроиться совсем недалеко от Тоби, так, что гуль мог бы, наклонившись, вцепиться ему в горло.
Я села по другую сторону, выказав то же доверие. Пол центральной части гнезда усеивали лежанки из тряпья и сена и небольшие кучки тлеющего угля. Воздух был спертым и тяжелым, но не ядовитым, а пряным, резко пахнущим. Сам очаг представлял собой кирпичную трубу, по которой откуда-то снизу поднимался жар, при этом запаха тухлых яиц, как от факельного огня, не было. Труба так и источала тепло, и я, свернувшись клубочком, прижалась к ее стенке.
Когда Кэл и Мудрость вернулись, его синяки и ссадины выглядели так, словно им было уже несколько недель, а не пара часов. Он опустился наземь рядом со мной, и я провела пальцем по его виску. Вместо скользкой, противной шкуры, которой я касалась сразу после превращения, под своей рукой я ощутила слегка бархатистую новую кожу гуля.
— Хорошо тебя залатали, — заметила я. — Я бы сама лучше не смогла.
Кэл ухмыльнулся. Оскал его зубов все никак не вязался у меня с обликом мальчишки, которого я знала, но постепенно я привыкала к его новому виду.
— Я не жалею о том, что случилось во Вранохране.
Я улыбнулась в ответ:
— Я тоже.
Он указал в сторону одного из туннелей, ведущих прочь от очага:
— Я пойду посплю. Вы с Дином можете оставаться здесь. Тут вас никто не побеспокоит, но где попало не бродите — от вас слишком вкусно пахнет.
— Такое любая девушка мечтает услышать, — съязвила я. — Никуда мы не пойдем.
— Зря ты так, — проговорил он. — Не все из нас так относятся к людям.
Он скользнул в туннель и исчез. Тоби через некоторое время тоже удалился. Я сунулась в один угол, в другой…
— Ищешь подушку, принцесса? — спросил Дин, который дремал вполглаза, прислонившись к теплым кирпичам. — Моя рука сойдет?
— Я не устала, — ответила я, трогая зачитанный, годовой давности экземпляр «Невероятных историй» и улыбаясь про себя. По крайней мере любовь Кэла к низкопробному чтиву не была ложью. Это немного смягчило ощущение боли, которую я испытала, увидев его истинное лицо.
Дин погрузился в сон, а я все осматривала натащенный гулями хлам — осколки посуды, детали от сотни разных механизмов, единственная алая лакированная туфелька… Стекляшки и металлические пластины висели под потолком на красной бечевке, отражая мягкий свет, пробивавшийся сквозь трещины в трубе очага. Поломанные куклы рядами были прибиты к стенам, и их пустые глаза смотрели на меня. Под самой крышей стеклянные шары от старых ламп, закрепленные на проволоке, изображали Солнечную систему. Какой-то гуль создал эту модель мира в миниатюре, и звезды и планеты медленно кружились у меня над головой.
Даже здесь гули продолжали видеть все те же звезды, хоть и не такими, какими их видела я. Для них это было битое, растрескавшееся, хрупкое стекло, для меня же — единственная непреходящая вещь в мире. Небо — всегда небо, откуда ни посмотри. Но, видимо, под землей все иначе.
Чтобы отвлечься от леденящего сознания того, куда завел меня мой безумный план по пробуждению королев, я попробовала разобраться в том, как работает труба очага. В сложенные вручную кирпичи была
