Мы были на сортировочной станции, среди напрасно ржавевших в ожидании паровоза товарных и пассажирских вагонов. Привалившись к одному с надписью «Юнайтед Атлантик», мы с Кэлом пытались отдышаться. Прямо за изгородью площадки виднелась поднимающаяся на мост пешеходная дорожка. На перекрестке стояли в молчании два проктора — на головах черные капюшоны, длинные плащи развеваются от дующего с реки ветра. Один зевнул, прикрыв рот кулаком, но глаза другого так и шныряли по темным закоулкам, высматривая малейшее движение.
— Идем, — потянула я за руку Кэла, который не отрывал от прокторов взгляда и беспрестанно облизывал губы. — Срежем напрямую и по путям для подвозки угля попадем в Ржавные Доки.
Кэл не двинулся с места, и я потянула сильнее. Он недовольно заворчал, но все же повиновался.
— Не слишком-то ласково, Аойфе, — буркнул он, пробираясь следом за мной. — Девушки должны быть поласковее.
— Пора бы тебе понять, с кем имеешь дело, — поддела я шепотом.
Испорченную блузку я сунула в мусорный бак у вокзала Саут-Лавкрафт, вздымавшем кирпичные шпили в ночное небо, и мы запетляли между спящими на путях составами. Огни жилых кварталов у нас за спиной светили все слабее, и от страха, что нас заметят, уже не так перехватывало дыхание. Даже прокторы предпочитали не соваться в Ржавные Доки. Завалы сами по себе таили опасность; кроме того, считалось, что среди них скрыты заброшенные входы в канализацию, а значит, гули могли беспрепятственно выбираться здесь на поверхность. Конечно, все это давало повод для совсем других страхов.
Полоса отчуждения оканчивалась рвом. Неровная почва шла под откос, и я в своих школьных туфлях то и дело оскальзывалась. Впереди поднималась изгородь, разделявшая Лавкрафт и Ржавные Доки. Для шлюза между двумя мирами — ничего особенного. Просто листы гофрированной стали, изъеденные до дыр соленым воздухом и дождем. За ними неясно вырисовывались кучи шлака и искореженного металла — целые горы и холмы. Чего здесь только не было — от груды рейсовок, наваленных друг на друга, как костяшки домино, высотою в дом, до противолодочного вооружения с затупленными гигантскими парогарпунами, снятого с оборонительных линий на Кейп-Коде и мысе Хаттерас после войны. Столько машин, и все мертвы. Я чувствовала себя словно у исполинской разверстой могилы, которой нет равной в мире. И ни звука, ни даже призраков. Не то чтобы я, конечно, в них верила.
Я проскользнула через дыру в изгороди. Эфирные огни города в последний раз мигнули позади и скрылись за грудами обломков. Шагая среди этих груд, я вдруг ощутила странную легкость. Прежде я никогда не пересекала некой черты, не выходила за определенные рамки. В книгах сиротки ведь всегда робкие, послушные и благонравные, а потом появляется какой-нибудь богатый дядюшка и подыскивает им хорошего мужа. Про сумасшедших братьев и матерей, правда, там ничего не говорится, как и про склонность к копанию в механизмах, а не к вышиванию крестиком.
Теперь же я из этих рамок вырвалась — дальше некуда. Чувство было такое, словно в лицо мне дует свежий ветер, словно я лечу с высоты. Оглянувшись на Кэла, чья рослая фигура выглядела ободряюще, я улыбнулась ему.
Я не раз слышала, как старшие студенты шептались о Сумеречном Базаре, где можно купить все — противозаконные магические артефакты, запрещенные механизмы и запчасти к ним, найти женщин или спиртное… Что еще важнее, Берт Шустерман, которого выгнали в прошлом году за самогонный аппарат у него в комнате, говорил, что на Базаре можно нанять проводника, и тот запросто выведет тебя из города или проведет внутрь в ночное время, когда все пути перекрыты. И никаких бумаг для прохода через мосты не понадобится. Оставалось лишь надеяться, что проводник не запросит больше пятидесяти долларов или не потребует в качестве гонорара кровь, обрывки снов либо мой незамутненный разум. Даже не знаю, смогу ли я в таком случае расплатиться.
Мы пробирались безмолвными мерзлыми закоулками Ржавных Доков, громадные курганы мусора готовы были вот-вот обрушиться на наши головы и похоронить нас под останками, а я занималась самобичеванием. «Пора бы тебе повзрослеть, Аойфе», — засмотревшись на груды мертвых механизмов, я не заметила, что говорю вслух. Может, Шустерман просто-напросто наплел с три короба. В конце концов сивуха не лучшим образом влияет на мозги.
