Дым от взрыва сдуло порывом ветра. Раздался скрежет, и ПБМ встала на одно колено. Бот-оператор шевелился за наклонными потрескавшимися бронестеклами кабины, пытаясь выпрямить верхнюю часть машины. Оперся обрубком манипулятора о дорогу, поднял другой, с пушками, вытянув в сторону эллинга.
Вот гад! Я рванулся – с треском разошлась штанина, распоротая сеткой, ногу обожгло болью от пореза. Плевать, нужно во что бы то ни стало не дать выстрелить мех-боссу! Если откроет огонь и подорвет наш транспорт в эллинге, лишит группу всякого шанса на успех. Тогда все будет зря. Столько усилий, столько жизней – все зря!
Похоже, я рычал, когда вскидывал штурмовую винтовку, и когда стрелял, тоже рычал, всаживая пулю за пулей в стекло кабины в надежде на то, что оно в конце концов не выдержит – треснуло же, когда в машину угодила граната.
Когда я подбежал к мех-боссу, тот так и не выстрелил. Стоял, застыв в прежней позе, слабо гудя энергоустановкой. За посеченным пулями стеклом с единственной дыркой виднелся силуэт оператора, повисшего в кресле на ремнях. Все-таки я добился своего, прикончил тварь.
Я оглянулся, услышав из эллинга шум набиравших обороты винтов. Ба, да там же…
Хвостом ко мне, с открытой рампой на взлетку выруливал конвертоплан. Такие универсальные машины есть на вооружении лишь у корпорации «Аутком». Выходит, Гомез еще до нашего появления просчитывала вариант побега, знала, что держат ауткомовцы в эллингах.
В залитом красным светом отсеке виднелись фигуры бойцов. Двое призывно махали руками, но мне не успеть. Не успею добежать – взлетят, не станут ждать.
Я крутанулся на месте – на пустыре шел бой, до штаба отсюда еще дальше, чем от стройплощадки, и в одиночку не пробраться. Даже если выживу, а выживу по-любому, всякий раз, словив пулю, буду появляться в точке сохранения, но при этом безоружный… Нет, не вариант. Тогда как поступить?
Вспомнилась операция в Басре. Взгляд уперся в кабину мех-босса. Я шагнул к машине, ухватился за нависший над головою манипулятор, подтянувшись, забросил ноги выше и рывком очутился на выступе, где смыкались стекла бронеколпака. Не придумав лучшего, улегся животом на него, шаря рукой по закраине с тыльной стороны кабины. Наконец нащупал что искал, дернул рукоять – под колпаком щелкнуло, и меня едва не сбросило на землю, когда треснувшее стекло с жалобным скрипом пошло вверх. Я съехал по нему, качнулся, держась за выступ, и оказался в кабине.
Отстегнул мертвого оператора и вышвырнул из кресла наружу, плюхнулся на его место, накинул ремни на плечи. Скобы на матерчатых концах ножных обхватов упрямо не хотели входить в замок. Так до конца и не пристегнувшись, я потянул рукоять, закрывая колпак, бросив сквозь щель взгляд на эллинг – конвертоплан уже выкатился на взлетку, округлые вытянутые гондолы двигателей на концах его крыльев были повернуты винтами кверху. Сейчас станут взлетать.
Над мех-боссом с рокотом прошли два «Ка-50» с эмблемами «Аутком» на брюхе. Значит, противник в курсе ситуации, знает, что наша группа захватила самолет, и намерен его уничтожить.
Я взялся за джойстики управления – перед глазами появилась схематичная видеопроекция: размеченная светящейся сеткой вертолетная площадка, эллинги, взлетная полоса и выползший на нее конвертоплан в виде ромба. Вертушки противника обозначены треугольниками, идут чуть выше и прямо по курсу. Я не стал изобретать велосипед, откинул планку предохранителя на правом джойстике и надавил красную кнопку.
Гулко бухнули скорострельные пушки на манипуляторе – в небе вспыхнула и рухнула на землю первая вертушка. Я плавно повел джойстиком вслед за другой. «Ка-50» начал уклоняться от трасс, но не хватило скорости. Мои снаряды отсекли ему хвост, и вертолет, закрутившись в небе волчком, упал близ взлетной полосы, подсветив ее вспышкой взрыва.
Ну все, теперь поехали.
Я расправил плечи, дернул вверх торчащую из-под сиденья гашетку. Барабанной дробью отозвались сработавшие по периметру колпака вышибные заряды. Сам колпак улетел вверх, кресло рванулось вперед, из глаз брызнули слезы. Миг – и за спиной с ревом включились пороховые движки катапульты. Я
