приказ. Конюх направлял меня кнутом, рукоять которого так и не вынул из моего зада. Потом этот великан взялся терзать мой член: шлепал по нему, дергал за него и в то же время не забывал ласкать. И — о ужас! — мой член набух. Я захотел навсегда остаться с конюхом-великаном, подумал: «Как бы угодить ему?» — и тут же пришел в отчаяние. Именно этого добивалась Королева, так она меня наказывала! Даже сходя с ума, я верил: узнай она, до чего я дошел, как опустился, она меня простит. В голове теплилась одна- единственная мысль: всеми силами угодить конюху, чтобы тот не вернул меня кухарям.
Я собирал цветочки зубами, а после конюх молвил: ты, дескать, слишком дурной принц и не заслуживаешь ласкового обращения. Он придумал новое наказание, велел мне залезть на круглый деревянный стол. Стол был старый, но за ним часто обедали лорды, вздумайся им откушать в саду, на воздухе.
Я мигом влез на стол. Конюх велел присесть на корточки и широко расставить ноги, руки убрать за голову. Потом задал мне хорошей порки узкой и тяжелой кожаной лопаточкой. Ноги у меня тряслись и горели, горел и зад, но я продолжал стоять, не скованный и послушный. Мой член так и торчал колом.
Это было лучшее, на что я мог надеяться, потому как лорд Грегори следил за мной. Я, правда, этого не знал, только слышал голоса других людей — лордов и леди, что, проходя мимо, несомненно, видели мое унижение. Я цепенел от ужаса, ведь у них на глазах какой-то конюх порол несгибаемого принца, осмелившегося восстать против Королевы. Мне оставалось плакать и страдать под шлепками конюха- великана.
Надежда покинула меня, я думать забыл о Королеве. Голова была занята лишь одним: настоящим моментом. Это, кстати, и есть одна из составных частей идеального послушания, Красавица. Я думал только о поровшем меня конюхе, о том, как бы еще ублажить его, лишь бы оставаться как можно дольше вне ада кухни. Другими словами, я выполнял именно то, чего от меня ждали.
Когда же конюх утомился, он велел слезть со стола и отвел меня в глубь рощи. Там, у одного дерева, приказал подняться на ноги и повиснуть на нижней ветке. И пока я висел на ней, он засаживал мне в зад свой член — засаживал глубоко, с силой и очень долго. Я уж думал, он никогда не кончит, а мой собственный член одеревенел от прилива крови.
Наконец, когда конюх отпустил меня, случилось нечто невероятное: я упал на колени и принялся лобзать ему ноги, при этом вертел задом, всем своим телом умоляя позволить мне кончить самому. Дать излиться, ведь на кухне мне бы этого точно не разрешили.
Конюх только рассмеялся и, насадив меня на плеть, отнес назад на кухню. Я же ревел как никогда в жизни.
Огромная кухня была пуста: слуги разошлись — кто в сад, ухаживать за овощами, кто наверх, в залы, прислуживать лордам и леди. Только одна кухарка, завидев нас, почтительно встала. Конюх о чем-то с ней пошептался — девчонка кивнула и вытерла руки о фартук, а конюх велел мне залезть на квадратный стол и снова присесть на корточки, заложив руки за голову. Я подчинился не думая, решив, что меня ждет еще порка, теперь на потеху этой изможденной служанке с каштановыми косами. Она приблизилась, удивленно глядя на меня. Конюх же тем временем стал натирать мне член щеткой для чистки печей. Я чувствовал себя все хуже и хуже, но стоило конюху отнять щетку от моего члена, как я снова тянулся к ней промежностью. Я терпел из последних сил, получая шлепки по заду даже за малейший шажок в сторону. И вскоре понял смысл игры: от меня требовалось дотягиваться членом до щетки, и я тянулся, обливаясь слезами.
Девчонка смотрела на меня с восхищением. Наконец она попросила разрешения потрогать меня, и я расплакался от облегчения. Конюх сунул щетку мне под челюсть, приподняв голову, сказал, что хочет как можно лучше удовлетворить любопытство барышни. При ней, видите ли, еще ни один мужчина не разрешался от томления, и вот она принялась теребить мне член. Вся страсть, что накопилась в моих чреслах за дни позора и унижений, излилась ей на руку, а я, заплаканный и обесчещенный, мог только содрогаться в спазмах и краснеть.
Кончив, я ослабел и не сопротивлялся, когда меня привязали к стене над лоханью. В голове не было никаких мыслей, о прошлом ли, о будущем. Я лишь желал, чтобы конюх вновь пришел за мной, и поскорее. Задремав, я напугался, когда вернулись кухари и вновь взялись за свои праздные игры.
