— Да, купил не так давно. Жаловался, что в Москве до сих пор квартиру снимает. Молодых не поймешь, нет бы квартиру купить, а не тратить миллионы на груду железа.
— Должно быть, врут, что наши звезды в деньгах купаются, — пожала я плечами. — Хотя вчера сама могла убедиться, на его концерте — аншлаг.
— Меня его желание проститься с бабкиным наследством должно бы радовать, — усмехнулся Борис Сергеевич.
— Но не радует? — подсказала я.
— Оно вряд ли бы порадовало покойную Лидию Константиновну. Впрочем, дело это не мое, и Игоря я осуждать не имею права. У каждого свои обстоятельства. Чаю не желаете? — спросил он, а я головой покачала.
— Спасибо. А за любопытство извините. Не каждый день сталкиваешься на улице со звездой эстрады.
— Надеюсь в ближайшее время увидеть Милану Теодоровну, — улыбнулся Борис Сергеевич.
— Я тоже надеюсь.
Любопытство я вроде бы удовлетворила, но сомнения остались. Конечно, много денег не бывает и звезды в них нуждаются еще больше, чем мы, простые смертные, но все-таки странно: когда Вдовин в клубе работал, к наследству не притрагивался, а стал звездой, и камешки начали перекочевывать к Борису Сергеевичу. Неужто гонораров не хватает? Даже на то, чтобы квартиру купить? Он не нефтяной магнат, а певец и композитор… Вот именно, пишет песни для многих наших звезд. Вдовина вряд ли устроит халупа на окраине, может, он мечтает о Рублевке? Правду говорят: у кого-то хлеб черствый, а у кого-то жемчуг мелкий. У него мечты о Рублевке, а у меня ипотека.
Не успела я войти в дом, как в прихожую выглянула Любка и спросила с подозрением:
— Ты одна?
— Как видишь, — пожала я плечами.
— А эти где?
— Отправились по месту жительства.
В кухне я плюхнулась на стул и задумалась, разглядывая стену напротив с фотографиями Теодоровны. На одной она была в сарафане и кокошнике, на другой — с тюрбаном на голове. Кстати, выглядела бабка действительно очень даже ничего лет пятьдесят назад. Любка устроилась рядом, взглянула на фотографии и сказала:
— Я уже сомневаюсь, что она когда-нибудь вернется.
— Куда ей деться, — хмыкнула я и решительно поднялась. — Топор в доме есть?
— Само собой. А зачем?
— Двери ломать. Посмотрим, что там прячет старушенция.
Мысль о том, что внучок мог скрываться в доме, крепко засела в голове, вот я и решила проверить. Конечно, я не надеялась обнаружить его в настоящий момент. Если бабка который день в бегах, довольно неосмотрительно оставлять его здесь, обрекая на голодную смерть. Хотя он мог запастись продуктами или все еще проще: Любка в сговоре с Теодоровной, парня подкармливает, а заодно следит за тем, чтобы в закрытую половину дома любопытный нос никто не совал. Все это здорово отдавало идиотизмом и свидетельствовало о том, что чужие тайны вконец доконали. Идеи мне являлись совершенно неожиданные, и подозревать в коварстве я готова любого. Я с суровостью взглянула на подругу, а она, потерев нос, ответила:
— Топор без надобности. Я ключи нашла. Они у бабушки в шкатулке лежали, той, что она в своем секретере хранит.
— С чего ты взяла, что ключи те самые? — задала я вопрос, чувствуя, что подозрения мои усиливаются с каждой минутой.
— Потому что проверила. Никакого памятника там нет. Просто мебель в чехлах, а еще картины. Штук двадцать.
