– Какие исследования? – переспросил Леонид, поскольку был очень далек от сферы медицинских и других естественных наук.
– Цитогенетические… – повторила Мария Ивановна и, посмотрев на него, процитировала лекторским голосом: – «Цитогенетика – наука, изучающая закономерности наследственности во взаимосвязи со строением и функциями различных внутриклеточных структур». Короче говоря, изучает хромосомы и все, что с ними связано.
– Ну, для меня это темный лес! – признался Леонид. – Но если все-таки предположить, что родители Есении, действительно, занимаются этими проблемами, где они могут работать?
– Наверное, это должен быть какой-нибудь научно-исследовательский институт, что-то типа Института цитологии или Института экспериментальной медицины, там, где есть кафедры генетики.
– У нас в городе есть такие? Где они находятся?
– Не знаю, но могу узнать, – сказала Мария Ивановна.
– Когда? – нетерпеливо спросил Леонид.
Глянув на него, Мария Ивановна улыбнулась и, отставив чашку с недопитым кофе, сказала:
– Ну, коли тебе так не терпится, то могу сейчас позвонить и узнать…
– Мария Ивановна, вы золото! – воскликнул благодарно Леонид.
– Еще какое! Высшей пробы! – подтвердила та и, смеясь, вышла из кухни.
Леонид налил себе еще кофе, разбавив его жирными прибалтийскими сливками, и приготовился ждать.
Мария Ивановна вернулась минут через десять, держа в руке листок бумаги и очки.
– Кроме того, что я тебе назвала, – с порога сказала она, – к списку можно добавить Институт генетики и разведения сельскохозяйственных животных в Пушкине и Биологический научно-исследовательский институт нашего университета в Петродворце. Вот адреса, которые ты просил.
Просмотрев адреса, Леонид покачал головой:
– Нет, это все далеко! Есения говорила, что ее родители работают поблизости от дома, но рядом у них только институт Отто. Я туда уже заходил. К сожалению, там они не числятся.
– Ну не знаю, чем еще тебе помочь, – развела руками Мария Ивановна. – Попробуй, съезди туда, зайди в отделы кадров, хотя, боюсь, там тебе не захотят ответить.
– Пожалуй, все-таки стоит попробовать… Спасибо, Мария Ивановна, за помощь. И за кофе тоже, – поблагодарил Леонид.
Спустившись домой, он написал маме записку, что уехал по делам и будет вечером.
Уже почти собравшись в дорогу, он решил позвонить Копылову – предупредить его. Однако в отделении он его не застал – тот был на выезде, и дежурный пообещал, что все ему передаст.
Мария Ивановна оказалась права. В Институте цитологии, куда Леонид направился в первую очередь, с ним даже не стали разговаривать, заявив, что не дают подобных справок неофициальным лицам. И никакие уговоры, что Леониду нужен только отрицательный или положительный ответ по поводу, работают ли тут такие-то, не помогли. Расстроенный, он поехал в Институт экспериментальной медицины на улице академика Павлова. Там пожилая, но очень приятная начальница отдела кадров, внимательно выслушав рассказ о причине поисков Леонида, молча ушла в соседний кабинет и, вернувшись, сказала, что среди сотрудников их института Вербицких нет и ранее не было.
Поблагодарив ее за хлопоты, он решил ехать дальше – в Петродворец, в Биологический институт. Поездку в Пушкин, где находился Институт генетики и разведения сельскохозяйственных животных, он отложил назавтра, рассудив, что, если родители Есении искусственно вывели и исследовали человека, которого с трудом можно причислить к сельхозживотным, то вряд ли они работают в этом институте.
В Петродворце, куда Леонид почти час добирался на электричке, ему без проблем удалось разыскать институт, а потом и самого начальника отдела кадров. Им оказался мужчина средних лет с типично партийной внешностью. Разговаривать с ним оказалось нелегко – он слушал молча, по всей видимости, очень внимательно, но на его лице не отражалось абсолютно никаких эмоций. Леонид, привыкший, что люди обычно хоть как-то реагируют в разговоре, например, машинально кивают, поддакивают или улыбаются, почувствовал себя так, словно он говорил в вакууме. В какой-то момент его монолога у него даже возникло желание помахать перед взглядом кадровика рукой, чтобы проверить, реагирует ли тот на мир вообще… С трудом удержавшись от этого жеста, Леонид постарался побыстрее объяснить кадровику свою проблему и замолчал в ожидании, что тот ему ответит.
– А почему вы решили, что они должны работать у нас? – спросил кадровик.
– Дело в том, – попытался объяснить ему свои резоны Леонид, – что, по рассказу их дочери, они занимаются чем-то, связанным с искусственным оплодотворением или клонированием. Они и Есению, оказывается, не просто родили, а вывели искусственно и вырастили, всю жизнь отслеживая ее развитие. Она показывала мне фотографии, взятые из отчета о ней. У нее был шок, когда она узнала, что она не их родная дочь, а результат эксперимента.
Наконец-то Леонид дождался хоть какой-то реакции со стороны кадровика. Его брови удивленно дернулись, поднявшись чуть выше положенного места, и тут же вернулись обратно.
Встав из-за стола, он прошелся по комнате, потом подошел к телефону и сказал в трубку:
– Вера Ивановна, зайдите ко мне.
Через мгновение в кабинет вошла молодая женщина.
– Посмотрите, пожалуйста, есть ли у нас сведения на данных товарищей… – сказал кадровик, протянув ей листок, где были записаны фамилия и инициалы родителей Есении.
Женщина вышла.
Кадровик вернулся на свое место, сел и вдруг неожиданно улыбнулся Леониду. Лучше бы он этого не делал – улыбка растянула его лицо в стороны, словно наклеенную маску, для которой это движение было непосильным. Леонид даже испугался, что кожа на лице кадровика сейчас треснет и распадется на неровные лоскуты, но тот, без всякого ущерба для себя, поулыбался этой кошмарной улыбкой несколько секунд и спросил:
– И какие же фотографии показывала вам ваша девушка, что вы поверили в возможность подобных опытов? Вы не обижайтесь, но ваш рассказ звучит, мягко говоря, несколько фантастически.
Леонид, вспомнив, что так же поначалу среагировал на объяснения Есении, согласно кивнул:
– Не говорите, просто чудеса какие-то! Я даже сначала принял Есению за сумасшедшую… Но потом, когда она мне показала фотографии и все рассказала, я ей поверил, хотя я, конечно, не специалист. А на фотографиях были сняты разные пробирки, зародыши, а потом и сама новорожденная Есения со своей мамой, кстати, как две капли воды похожей на нынешнюю Есению.
– Может, это она сама и была? – скептически заметил кадровик.
– Нет, нет, прическа и одежда на ее маме были такими, как носили в шестидесятые годы, да и фотография не выглядела новой, – возразил Леонид. – Думаю, что Есения сказала правду.
– Ну, а где же эти фотографии сейчас? – заинтересованно спросил кадровик.
– У Есении, – ответил Леонид. – Она у меня только сумку с вещами оставила.
– Угу, – сказал кадровик, разглядывая его и, похоже, собираясь продолжить расспросы, но в этот момент раздался стук в дверь и вошла Вера Ивановна.
– Валентин Борисович, у нас нет никаких сведений на этих лиц. Они у нас не работали.
– Ну что же, на нет и суда нет, – уже без тени улыбки произнес кадровик и поднялся.
– А вы не могли бы мне посоветовать, где еще можно было бы их поискать, учитывая их род занятий? – с надеждой спросил Леонид, тоже вставая.
Отрицательно покачав головой, кадровик нетерпеливо взглянул на часы, и Леониду пришлось откланяться. Оглянувшись на пороге кабинета, Леонид наткнулся на пристальный провожающий взгляд кадровика, и его передернуло.
Домой он вернулся около семи вечера, уставший и голодный.
Снимая обувь в коридоре, он услышал, что мама с кем-то разговаривает на кухне. Скинув на ходу второй туфель, Леонид в безумной надежде рванул дверь кухни, но увидел только испуганно повернувшихся к нему маму и «Скорую Машу».
– Лёнька, ты чего нас так пугаешь? – накинулась на него Мария Ивановна.
– Извиняюсь, не хотел, – попросил прощения Леонид. – Мама, мне никто не звонил?
– Нет, сыночек, при мне звонков не было… А ты все ждешь?…
Леонид молча кивнул. Она, вздохнув, сказала:
– Ладно, иди мой руки и садись ужинать.
После ужина Леонид ушел к себе в комнату и, завалившись на диван, стал думать, что же еще предпринять. Завтра нужно будет все-таки съездить в Пушкин. Есения, конечно, не сельхозживотное, но мало ли… Да и с чего он, собственно, решил, что ее должны были вывести обязательно там, где ее родители работают сейчас. Может быть, они с того времени не раз сменили работу, перейдя в другую лабораторию или институт…
В четверг, рано утром, когда Леонид, было, уже собрался выезжать в Пушкин, раздался телефонный звонок. С замирающим сердцем Леонид подбежал к аппарату.
– Доброе утро, – раздался в трубке мужской голос. – Позовите, пожалуйста, Леонида.
– Доброе утро. Я вас слушаю.
– Леонид, это капитан Копылов из шестнадцатого отделения милиции. Ты не можешь прийти ко мне завтра в пятнадцать часов?
– Конечно, могу! – обрадовался Леонид. – А почему не сегодня? Вы нашли Есению? Есть какие-нибудь новости? Я тут совершенно извелся!
– Приходи завтра к трем, я тебе все расскажу, – не вдаваясь в подробности, ответил капитан и, попрощавшись, положил трубку.
Леонид даже не успел спросить его – брать ли с собой коньяк…
Глава одиннадцатая
На следующее утро Леонид проснулся ни свет ни заря, ощущая сильное волнение. Сегодня должны быть расставлены все точки над «i». Возможно, он даже увидит Есению, и она, наконец, объяснит ему, что же с ней произошло.
Испытывая к Копылову чувство признательности, Леонид приготовил бутылку «Наполеона», купленную на крайний случай накануне и, едва дождавшись двух часов, выскочил из дома, хотя ехать до 16-го отделения от него было не более тридцати минут.
Выйдя на «Василеостровской», когда до встречи оставалось еще целых полчаса, Леонид решил идти к Копылову не спеша, чтобы не ждать в коридоре,
