— Хорошо, скажи — уже идем…
5
Этим же вечером в квартире Смолкиных, состоялся разговор деда с внучкой.
Весь день, Юля ходила хмурая. По дороге домой, она ни слова не проронила. Сидела в машине, безучастно смотрела в окно и думала:
— Зачем я согласилась работать в этой дурацкой компании! Меня там никто не любит! Все только и делают мне замечания! Не так одеваюсь, не так накрашена…. Что они знают обо мне? И этот туда же! Президент… блин! Разорался как ненормальный! Я, видите ли, оскорбила его эстетический вкус!! Пижон! Ну и пусть! Пошли они к черту! Он и его Модный Дом!
Хотя, надо признать, он просто дьявольски красив! Да и второй, кто он там, вице-президент, что ли, тоже, как Аполлон, право. Девки, наверное, вокруг них стаями вьются! Не знают, бедняжки, что всем им нужно только одно… Кобели проклятые! Чтоб им всем пусто было!..
После ужина, Юлька ушла к себе в комнату и заперлась там. Ей позвонил Леша, но она сказала, что хочет побыть одна.
— Что это с Юлей? — спросила Людмила Александровна мужа, убирая со стола.
— Да, с Вяземским поругалась.
— С Григорием Петровичем?! — изумилась женщина. — Как она умудрилась с ним встретиться?
— Он сам пригласил программиста. Но Ольга на больничном, вот Юлька и понеслась сама.
— Боже! И что же было дальше?
— Что было? Да, Вяземского чуть удар не хватил, когда он увидел нашу Юльку и её чудовищный наряд! Знаешь, какой скандал был?! Он её чуть было не уволил!
— И, что ему помешало?
— Я. Пришлось ему все рассказать.
— Зачем? Ведь это только наш крест.
— Люда! Вяземский порядочный человек! Петр и Анна, хорошо его воспитали! Поверь, он не будет трепаться на всех углах!
— Возможно! Но, он ведь все расскажет своему дружку Казанцеву. А этот бабник…
— Слушай, мать! Кирилл, он, конечно, бабник! Как, впрочем, и Вяземский, но! Они не болтуны! Они умеют хранить чужие тайны. Как личные, так и коммерческие. Если бы они стучали языками направо и налево, наша компания давно бы разорилась!
— Это верно! Ну, а с Юлей, что мы будем с ней делать?
— Я обещал Вяземскому, что уговорю её не появляться в компании, в таком непотребном виде.
— Ну, так, что ты сидишь? Иди, уговаривай! А то у Григория Петровича, тоже терпение не безгранично!
— Уже иду. — Ефим Наумыч тяжело поднялся, затушил сигарету и направился в комнату внучки.
— Юля, можно к тебе? — он тихонько постучал в дверь.
Девушка открыла ему.
— Конечно, дедушка! Входи.
Смолкин вошел и присел на краешек дивана. Юля села рядом.
— Девочка моя, нам нужно поговорить.
— О чем?
— О тебе. И о твоем гардеробе. Тебе нужно сменить его. Понимаешь, ты работаешь в компании…
— Уже нет, — Юля вскочила с дивана, — уже не работаю! Ты забыл, что меня уволили?
— Юля, сядь и дай мне договорить! — дед взял её за руку и мягко притянул к себе, усаживая
