отвалились.
Супруг подошел ближе, глаза метали молнии.
— Объяснись, — повторил он свирепо.
— А есть необходимость? — Девушка развела руками. — Мне нечего надеть.
В три широких шага ее муж оказался у двери гардероба и резко рванул ее на себя, разглядывая висящие в ряд одеяния.
— Надень вот это, — приказал Дарос, бросив на кровать белое вечернее платье. — И сделай что- нибудь с волосами. Ты похожа на торговку рыбой!
Гнев душил Антонию. Зеленые глаза потемнели от ненависти.
— Я не стану ни причесываться, ни платье менять!
— Клянусь богом, станешь! — почти зарычал мужчина, быстро надвигаясь на жену. Одно движение — и халат был сорван с плеч Тони. — Итак, ты сама снимешь эту чертову тряпку или мне сделать это?
Ее дрожь усилилась, воинственный дух был сломлен. Девушке хотелось заплакать от досады. Почему судьба всегда благоволит ему?
— Я не хочу идти вниз. — Антонию трясло, у нее даже губы побелели. — Ты можешь выдумать оправдание моему отсутствию… Сказать, что я заболела, например.
Проигнорировав ее слова, Дарос указал на маленькие серебряные часы, стоявшие на туалетном столике.
— У тебя около двадцати минут, — сообщил он. — Приведи себя в подобающий вид за это время, или тебе не поздоровится.
— Я н-не могу ничего сделать с-с волосами, — начала Тони, но муж перебил ее:
— Позови Марию. Она часто делала прическу Джулии. — Супруг направился к двери, но на пороге обернулся: — Спускайся вниз через двадцать минут. И позаботься о том, чтобы выглядеть так, как полагается выглядеть моей жене.
Антония развела руками:
— Каким образом? Всего за двадцать минут?
— Не выполнишь мой приказ — заплатишь за это, — прозвучала зловещая угроза, И взбешенный судовладелец оставил Тони.
Девушка уже отчаянно сожалела, что не продумала план как следует, прежде чем пытаться опозорить мужа таким образом.
Двадцать минут спустя она уже была в холле, и ее представляли первым гостям, богатым грекам и их женам. Этим женщинам, как и матери Дароса, повезло сделать первый шаг к эмансипации, но им никогда не суждено было достигнуть подлинной свободы, которой наслаждались женщины Запада.
— Ваша жена очаровательна, — долетели до Антонии слова, произнесенные по-гречески одним из мужчин.
— И так красива, — отметил другой, чьи глаза скользили по всем округлостям фигуры девушки с присущим всем грекам высокомерным превосходством.
— Спасибо, Павлос. — Любезный ответ мистера Латимера сопровождался пристальным взглядом в сторону жены.
Тони покраснела, зная об удовольствии, которое он испытывает после одержанной над ней победы. Но одновременно судовладелец казался озадаченным, и девушке вдруг пришло в голову, что ее настойчивые попытки вывести его из себя вызывают у ее супруга недоумение. Однажды — возможно, перед аннулированием брака — Антония просветит его. Каким же ударом для него будет узнать, что она понимает греческий! Это, конечно, должно смутить его… Но смутит ли? Дарос был настолько переполнен отвратительным чувством самодовольства, что Тони уже казалось, будто ничто не в состоянии заставить его почувствовать неловкость.
Гости пили, и, оглядываясь вокруг, девушка ощутила пристальный взгляд молодой красотки. Ее звали Эвианиа Ламбедес. Она была женой богатого владельца отелей, который стоял у окна, погрузившись в беседу с хозяином дома. Эвианиа не отводила взгляда от Антонии, оценивающе осматривая девушку с
