день, когда немного утихло ее негодование.
Может быть, это было и унизительное признание, но это в конце концов открыло ей глаза на неумолимую правду.
Каприс пошла в свою ванную комнату, приняла ванну, потом снова оделась в ту же самую одежду, что сбросила перед купанием. Сейчас ее не особенно интересовала внешность… она едва обратила внимание на свое отражение в зеркале и вряд ли осознала, что не переоделась в чистое.
Она знала, что должна спуститься вниз, встретиться лицом к лицу с Ричардом и выяснить правду… о его отношении к ней. Одно ей было ясно — они больше не должны жить в одном доме, ни как влюбленные, ни как враги. Ни в каком-либо другом качестве! Ричард должен покинуть дом сегодня же вечером… Или, если не уедет сегодня вечером, то должен уехать завтра утром, или послезавтра, или…
Но когда незадолго до обеда она медленно спустилась вниз по лестнице и увидела его, стоявшего в холле с упакованными чемоданами, она была так потрясена, что побледнела и немедленно выдала себя, не сумев скрыть своих чувств.
Ричард стоял и мрачно смотрел на нее.
— Я уезжаю, — сообщил он.
— Почему? — прошептала она, пересекая холл и подходя к нему.
Казалось, что, услышав такой вопрос, он был изумлен до глубины души.
— Уверен, вы не хотите, чтобы после того спектакля, который имел здесь место после нашего возвращения, я оставался в поместье, — ответил он с жесткой, почти насмешливой ноткой в голосе. Это была нотка той самой насмешки, которая была так хорошо знакома Каприс; но выражение его глаз, когда он смотрел прямо на нее, было настолько новым, что у нее внутри все оборвалось.
Ричард умолял ее… открыто, бесстыдно, он умолял ее. Его лицо было бледным, как будто последние полчаса, которые он провел со своей бывшей подругой, дались ему очень тяжело. Во всяком случае, следы вокруг его губ сообщили ей, что дело не обошлось без настоящей драки; Салли Карфакс удалось оставить на его лице следы своих ногтей.
Судя по его виду, это его не волновало, но Каприс знала, что внутри у него все кипит от гнева, поскольку ему пришлось иметь дело со склочной, вздорной, жестокой женщиной.
Благовоспитанная Салли, добродушная Салли, дружелюбная Салли уехала… а теперь уезжает и он. И даже его собаки присоединились к нему, сидя тут же в холле в терпеливом ожидании, их ошейники и поводки висели на стуле, приготовленные к отъезду.
У Каприс запылали щеки, во рту внезапно пересохло.
— Вы даже собак забираете, — сказала она так, словно была не в состоянии поверить в происходящее.
— Я оставлю одну из них, если вам так этого хочется. — Он говорил резко, голос его слегка хрипел. — Какая из них вам больше нравится?
— Все три. — Каприс смотрела на него темными, непроницаемыми глазами. — Совсем не так давно вы сказали, что намерены жениться на мне, так почему же вы уезжаете? — Она бросила ему вызов. — Почему вы уезжаете?
— Если вы не знаете, — сказал он отрывисто, — я, честно говоря, сомневаюсь, стоит ли вам об этом говорить.
— Вы собираетесь к ней?
Его черные глаза вспыхнули удивлением и негодованием.
— Если вы так думаете, значит, мне действительно самое время уезжать.
— Вы же поддерживали ее, не так ли? Ведь это вы — владелец Хедлей-Тауэрс, правда? И вам было легко предоставить ей управление конюшнями.
— Все это — истинная правда. — Ричард озадаченно смотрел на Каприс. — А я ведь обещал повезти ее сегодня ужинать. Я не забыл свое обещание, но не смог сдержать слово. Вот и все.
— А вы хотите его сдержать?
Его глаза заискрились весельем.
