сером пальто, каким-то образом ухитрившегося уснуть, уютно, по-кошачьи свернувшись калачиком на дырявом дне золотой лодки, самого лучшего сна в Витиной жизни, такого долгожданного сна, сбывшегося наконец наяву, на берегу озера Гальве, всего в нескольких шагах от ее садовой калитки.
«Откуда-то я его знаю, – растерянно думает Витя. – Вроде бы, впервые вижу, и в то же время, такой знакомый, почти родной, как брат, как будто всю жизнь был где-то совсем рядом, изо дня в день. Наверное, дело в том, что у нас с ним один сон на двоих. Ничего не поделаешь, иногда приходится делиться. Ладно, спасибо, что один, а не три дюжины, вдвоем-то худо-бедно поместимся. Он, конечно, разлегся как король, но ничего, я с краю устроюсь, как-нибудь подремлю».
И осторожно, чтобы не разбудить спящего, залезает в лодку.
Когда Дитрих открыл глаза, за золотыми бортами лодки плескалась озерная вода, темная и прозрачная, как глаза приснившегося ему временно исполняющего обязанности ангела- хранителя – вот интересно, а чей он на самом деле? На постоянной основе – чей? Кому так повезло? Или всегда работает на подхвате у коллег, когда те берут отпуск? Похоже на то. Каждый день такого кто же выдержит.
Улыбнулся собственным мыслям и только тогда заметил, что на веслах сидит белокурая женщина – та самая, как всегда. Так и должно быть, нечему тут удивляться. Только обрадоваться, обнаружив, что сегодня она сидит не спиной к нему, а лицом. Всегда почему-то думал, эта женщина гораздо старше – ну как же, снилась ему давным-давно, в детстве, и уже тогда была взрослой, примерно такой, как сейчас. А она максимум ровесница Михеля, младшего сына, художника, которого никогда не понимал, даже и не пытался, просто любил больше всех на земле, не подавая виду, сдержанно, безнадежно и счастливо, как саму жизнь.
– Надо же, ты проснулся, – сказала женщина по-литовски.
– Надо же, я проснулся, – по-немецки повторил Дитрих.
К счастью, они не знали, что говорят на разных языках. И поэтому прекрасно понимали друг друга.
– Скажи мне твое заклинание, – попросил Дитрих. – Всегда хотел услышать его наяву.
– Никакое это не заклинание, – улыбнулась она. – Просто сонная присказка, вместо колыбельной, чтобы уложить спать неугомонных детей. И саму себя на закуску. Чего доброго, оба от нее еще раз уснем.
– Или еще раз проснемся?
– Или так. Это уж как повезет. Ты готов рискнуть?
– Еще бы. Как никогда.
– И я, пожалуй, тоже. Ладно, слушай тогда.
Золотая лодка качалась на морских волнах, от соленых брызг щипало обветренные губы, а белокурая женщина, бросив весла, говорила, помогая себе руками, словно всякое слово следовало вылепить из дрожащего над водой тумана прежде, чем оно будет произнесено:
– Озеро впадает в море, море впадает в небо, небо впадает в ночь, ночь впадает в ветер, а ветер дует, где хочет, кто оседлал его, будет владеть всем миром – до самого утра.
В самом начале сумерек на веранде кафе Sokolado sostine, что на углу улиц Витоуто и Бирутес, курит очень короткостриженый блондин в серой куртке и терракотовых джинсах. На столе перед ним лежит блокнот. Мужчина пишет в блокноте, очень мелко, очень аккуратно, в столбик:
Тракай
Крепость
Немецкий турист, автобус, караимы, пирожки, ресторан
Отменяем ужин
Да вообще все отменяем к чертям собачьим!
Эспрессо, кафе
И так далее – тут понятно
Женщина
Близнецы
Озеро Гальве
