стоило попробовать еще, но, к сожалению, желудок Линди не был с этим согласен. Она взглянула на Ника. Он чувствовал себя как дома, он был счастлив. Ей так не хотелось портить ему настроение, но выбора не было. Проклятье! А ведь ей так хотелось, чтобы этот полет удался для них обоих.
Самолет нырнул, и в животе у нее все отозвалось пустотой.
— Ник, у нас… неприятности.
— Это было небольшое завихрение. Над Столовой горой всегда неспокойно.
— Дело совсем не в этом. Мой желудок… Знаешь, меня тошнит.
— А, это все гамбургеры, — сразу вспомнил он. — Уже не первый раз, когда я готовлю, и получается какая-то отрава. Ты уж прости меня.
У нее застучали зубы.
— Мне кажется, меня в воздухе укачивает.
— Нет, нет, это мои гамбургеры, ты уж поверь мне.
Она держалась руками за живот.
— Что бы это ни было, я чувствую себя отвратительно. И еще… Я слишком нервничаю, когда я в воздухе, и в разговоре несу какую-то чепуху от страха. Особенно если лететь ночью, когда ничего вокруг не видно.
Она теряла самообладание, ей только этого не хватало, да еще когда в самолете рядом сидел Ник! Потянувшись к ней через всю кабину, Ник взял ее руку в свою.
— Не волнуйся, — тихо сказал он. — Доверься мне, профессор. Все будет в порядке.
Он просил ее об этом с самого начала, чтобы она доверилась ему. Но она никак не могла заставить себя. По крайней мере, до сих пор не могла. А сейчас, как по мановению волшебной палочки, от его прикосновения она начала понемножку успокаиваться. Даже в животе у нее, казалось, все улеглось. Она как-то сразу поверила, что когда Ник рядом, все будет в порядке, если он так сказал. Она ухватилась за его руку.
— Я тебе доверяю. Я верю, что ты сказал мне правду сегодня вечером про тебя и Джульет. Я знаю, ты не такой, как тот Клуни.
Хватит. Она сказала и так слишком много. Ей надо остановиться, пока она не открыла ему все до конца. Но слова уже вылетали помимо ее воли.
— Ник, я знаю, у нас с тобой не так много общего. Может быть, вообще ничего общего! Ты хочешь построить этот завод, а я хочу остановить тебя. Ты любишь самолеты — я их просто ненавижу. Моя страсть — это камни. Но, несмотря на все это, я ничего не могу поделать. Я люблю тебя. Вот и все. Я люблю тебя.
Не успела она произнести эти слова, как тут же поняла, что этого не надо было делать. Ник не ответил ей, его пальцы напряглись под ее рукой. О господи! Если бы это происходило на земле, она смогла бы сдержаться. Но здесь в воздухе, в этом самолете по имени Финола, она была как в ловушке, чувствуя себя очень неприкаянно. Ник был здесь ее единственным прибежищем. И как бы это ни было унизительно, она все еще никак не могла заставить себя отпустить его руку.
— Линди, я не знаю, что сказать, — произнес он негромко. — Ты из меня веревки вьешь. Я не знаю, как назвать то, что я чувствую к тебе. Когда я с тобой, ты меня сводишь с ума… А когда тебя нет, я тоже схожу с ума. Я вообще не могу ничего понять!
— Не говори ничего, — прошептала она. — Если ты не можешь сказать, что любишь меня, лучше вообще ничего не говори.
Он молчал. Еще какое-то время его теплая, придающая силы рука сжимала ее руку… Потом он развернул самолет в сторону светящегося огнями Сантьяго. Линди была совершенно спокойна, ей казалось, что холодная тяжесть придавила ее. То, что она была в воздухе, теперь стало совсем неважно по сравнению с ужасающей по своей жестокости правдой, с которой она не могла примириться.
Ник Джарретт не любил ее.
