и личное дело офицера Пеньковского – это две разные вещи. В его личном деле в ГРУ и в его деле спецпроверки в КГБ ответы на любые вопросы имеются, только в досье «дело» – в виде блестяще разработанных легенд.
Проницательный Джибни и Винн в своих книгах верно ставят вопрос: «Жив ли Пеньковский?» Однако причины оставления его в живых ошибочны (и по Джибни, и по-Винну) – в чьих «интересах было сохранить ему жизнь». Как представляется сегодня, причина оставить его в живых другая (по-нашему): игра закончена, но ее результаты продолжают операцию «Дело» все эти десятилетия. И Пеньковский исчез из мира сего. Формально исчез.
На Западе его предательство нарекли «феноменом Пеньковского». Но шло время и все чаще серьезные и лишенные конъюнктурного подхода к оценке «феномена» исследователи – политики, советологи, специалисты по спецслужбам – обращали свой взор к такому сложному явлению, как операции по тайному влиянию.
Фактически любая литература о Карибском кризисе увязывает его разрешение с личностью Пеньковского. Когда выстраивается ряд проблем, которые решались в период кризиса, то уже не столь категорично, как это было в 1962 году, присваиваются лавры победы американской стороне.
Фактические материальные затраты в этом кризисе советской стороны – это расходы на переброску войск на Кубу и обратно (операция «Анадырь»), а политический результат… Он особенно ярко высветился с позиции прошедших десятилетий: Куба суверенна и ей не угрожает агрессия со стороны США. Советский Союз в результате операции «Анадырь» переломил ситуацию в ракетно-ядерном противостоянии в свою пользу – Соединенные Штаты с ним стали считаться, как с великой ядерной державой. И сама угроза ядерной войны как средство разрешения конфликтов между странами стала явлением бесперспективным.
Каждая из сторон – американская и советская – стремится присвоить себе заслугу в ограничении ядерного оружия. И каждая из сторон теперь может кивать на Пеньковского как на одного из фигурантов в начале этого процесса.
Для меня лично – апологета рабочей гипотезы – Пеньковский не был предателем. «Феномен Пеньковского» имеет положительную окраску для советской стороны, и потому его «дело» может занять место среди таких акций тайного влияния советского периода деятельности наших спецслужб, как «Заговор послов», «Трест», «Снег», «Монастырь» – «Березино» и других.
Заключение Выиграло человечество
Минуло более сорока лет с того момента, когда в мои руки попала толстая книжка карманного формата «Записки Пеньковского». Это случилось в Канаде. Тогда я не воспринял судьбу предателя Родины с особым интересом.
И только личное участие в операции по подставе канадской спецслужбе (за спиной которой стояло ЦРУ) в качестве предателя моего Отечества заставило меня заново возвратиться к мысли: кем был Пеньковский?
После девяносто первого года версия о мнимом предательстве Пеньковского стала появляться в прессе, на телевидении и в толстых книгах. Но это были не приведенные в систему доказательств высказывания «на тему». Однако две книги о «феномене Пеньковского» заронили в мою душу глубокие сомнения. Обе были американскими и «лили воду на мельницу» идеологических диверсий против моей страны.
Одна книга Джеральда Шектера и Петра Дерябина «Шпион, который спас мир» (1993) и вторая, окончательно утвердившая меня в моей версии, «Записки Пеньковского» (1965). Причем «Записки» с первых дней их появления на полках книжных магазинов мира были названы книгой под рубрикой «черная пропаганда».
В этих книгах желание авторов убедить, что Пеньковский был сознательно преданным шпионом в пользу Запада, наталкивалось на мои доказуемые предпосылки в пользу обратного.
Возникает вопрос: почему именно мне хотелось, чтобы он не был предателем? Эдакая навязчивая идея. Возможно, потому, что и мне была уготована подобная судьба (изгой в своей стране), если операция «Турнир» моим мнимым «предательством» была бы доведена до конца.
Далее для меня сложилась цепочка удачных совпадений: от простых разговоров «на тему» до выхода на трибуну перед маститыми профессионалами разведки. Публикация собственной версии в моей книге «Операция «Турнир» (1999) в виде отдельной главы о Пеньковском и, как следствие, пространного интервью «по делу» в газете. Наконец, на двухстах страницах была изложена моя версия (фактически в сжатом виде данная книга) в одной из книг моего сериала «Записки чернорабочего разведки» (6-я рукопись «После расстрела». СПб., 2007).
Моей опорой в поисках подтверждения версии были советские, российские и западные специалисты по разведслужбам, среди которых Филипп Найтли – крупный знаток по разным разведкам и Питер Райт – пытливый аналитик из контрразведки Британии.
И все-таки почему в умах Запада жила
