блестящие глаза. Петра явно влюблена в Адлера. «Вау!» — мысленно возопила Бритт.
К Ларсу подошла Фрида:
— Зачем ты это сделал, да еще и так демонстративно?
Тот фыркнул:
— Что сделал, Фрида?
— Не делай вид, что не понимаешь. Зачем ты привел Карин, к тому же на праздник, устроенный Линн?
— Объяснил Алану, объяснил Линн, объясняю тебе: я встретил Карин у клуба, она сказала, что нужно делать репортаж, а войти не может.
— Лучше бы обойтись без репортажа, чем позволить фотографировать себя с любовницей на глазах у жены.
Он не заметил слова о фотографиях, услышал только «любовницей».
— Карин не моя любовница, это моя сотрудница.
— Но эта сотрудница выложила в Сеть подробности ваших с ней «деловых» отношений.
— Знаешь, я устал оправдываться в том, чего не делал. Линн хочет развод, она его получит.
— И правильно сделает! — просто заорала на него всегда сдержанная Фрида. — Ты очень постарался для этого!
Линн приехала домой настолько измотанной, что едва могла говорить. Да и о чем?
— Линн? Все в порядке?
— Да, бабушка.
— Как прошел показ? Вас не освистали?
— Свистели, топали ногами, орали так, что срабатывала сигнализация у припаркованных рядом с клубом машин. Успех сумасшедший.
— Что случилось, девочка? — не позволил ей отвертеться Свен.
Линн пожала плечами:
— Ничего, кроме того, что Ларс привел на показ свою любовницу.
— Какую?!
— Карин…
— Ту самую?
— А что, есть другие?
Ларс прямо из клуба приехал в редакцию. Алан был очень доволен:
— Ларс, классно получилось! Ты только посмотри, мы дали самый главный разворот и на обложку поместили снимок. Линн разрешила использовать восемь снимков, я использовал. У тебя талантливая жена.
— Покажи мне статью.
Алан насторожился:
— Ларс, я не буду менять. Отлично получилось.
— Я просто хочу прочитать.
— На…
Оставшуюся часть ночи Ларс просидел дома на Эстермальмсгатан с бутылкой вина, которая, правда, так и осталась недопитой. Душа не принимала даже хорошее французское вино. У Линн праздник, она молодец, а он не просто в стороне, но умудрился праздник испортить, приведя в клуб Карин. Все разваливалось на глазах, и он ничего не мог с этим поделать. Он не мог бросить дела, которые заставляли часто отсутствовать в Стокгольме, от него зависели судьбы людей. И оправдаться тоже не мог.
Утром, услышав звонок в дверь, Ларс сначала замер. Если бы кто-то чужой, консьерж сообщил снизу.
