подтянутые щеки. За эти годы она помолодела благодаря моим стараниям, но мужу это не понравилось, он, видите ли, любит обвисшие женские лица.
— Нельзя все вернуть в прежнее состояние?
Адлер фыркнул:
— Я вполне могу как исправить, так и изуродовать любое лицо, но портить собственную прекрасную работу, знаете ли!..
Понятно, гордость профессионала… Он прав, это оскорбительно.
— Итак, вы были в суде с…
— С четырнадцати часов. Перед этим перекусил со своим приятелем в «F-12», знаете, где это?
— Какая разница? — пожала плечами Фрида, а Линн усмехнулась, вспомнив, что именно там состоялся их первый совместный с Ларсом выход в свет. Тогда они еще попали на глаза ее сводной сестре Терезе, которая рассказала о шикарном мужчине Линн ее матери, и расспросам не было конца.
Линн понимала, что имеет в виду Адлер, уточнив место обеда. Все подступы к этому ресторану под видеокамерами, а официанты и метрдотель столь внимательны, что могут и через полгода припомнить, кто из постоянных посетителей в какое время обедал, где сидел и что заказывал. Тем более по тону Карла Адлера ясно, что он из постоянных, значит, место имеет тоже постоянное, как и предпочтения в меню. Метрдотель скорее запомнит, когда Адлера не было…
— То есть, вы не имели никакой возможности увидеться с Аникой до самого ее отъезда?
— Вы правы, — кивнул с насмешливой ухмылкой Карл Адлер.
— Но это не значит, что кто-то не мог сделать это для вас.
Линн выпалила это, совершенно не думая, что говорит и к каким последствиям фраза приведет.
Фрида открыла рот, чтобы начать извиняться, но ее остановил жест Адлера.
— А теперь вы ошибаетесь, — усмехнулся Карл Адлер, — мне не было никакой необходимости убивать Анику. Она уже продала мне свою клинику. Договор о продаже подписан ею, а не Андреасом. Я собирался объявить об этом на следующий день, но когда она погибла, предпочел молчать, пока не закончится расследование.
— Вы уже купили клинику ко времени гибели Аники? — У обеих подруг просто отвисли челюсти.
— Да. Подписание документов состоялось в предыдущий день, а участие Аники в операции в день гибели было просто бонусом, неким презентом по поводу продажи.
— Но зачем она продала, фирма же была успешной и не слишком ее обременяла?
Адлер пожал плечами:
— Вы не в этом бизнесе, но попробуйте понять. Аника занималась серьезными операциями в своей основной клинике, здесь делала только блефаропластику. Это сродни удалению аппендицита для хирурга, способного оперировать сердце, слишком просто и обыденно — подрезать, подтянуть, зашить… Ну, конечно, любые операции сложны и достойны уважения, но Аника из тех, кто способен лепить новые лица, а не штопать старые.
— Что мешало ей проводить сложные операции здесь, недостаток оборудования или персонала?
— И это не проблема, можно купить оборудование и пригласить персонал. Что я и намерен сделать в ближайшее время. Но это означало бы разброс, понимаете, пациенток проще и эффективней пригласить туда, где ты работаешь каждый день, а не мотаться самой из страны в страну, страшно уставая по пути. К тому же сегодня работать с одной бригадой, завтра с другой… Анике не нужно развитие этой клиники, проще продать…
— Почему не продала раньше?
— Кому? Это тоже гордость профессионала — воспитать себе преемника, чтобы было кого оставить взамен себя. А у меня не было денег.
— А теперь появились?
— Не иронизируйте, действительно появились. И хотя в этом я тоже не обязан перед вами отчитываться, могу сказать откуда. У меня скончалась тетушка, внешний вид которой я поддерживал долгие годы, естественно, бесплатно, потому большая часть наследства перешла в мои руки. Хотите проверить?
