ГЛАВА IV
Колодец
Его не убили. Вместо этого его прихватили с собой. Его уволокли вместе с другими измочаленными уцелевшими, которых орки предпочли поработить, а не вырезать. Он не сопротивлялся. Не было смысла. Довольно много пленников пыталось. Очень мало кто из них был убит. Вместо этого орки тыкали в них шоковыми шестами и тащили дальше, пока те продолжали дёргаться в конвульсиях. Так что Рогге не предпринимал ничего. Он шёл туда, куда его вели. Он втиснулся в трюм судна для перевозки рабов, настолько переполненный людьми, что там было нечем дышать. Он чувствовал, как улетучиваются последние капли его чести — с каждой секундой, с каждым шагом. Боль от собственной несостоятельности была такой всеобъемлющей, что у него даже не было сил завыть.
Ковыляя из транспортника в ещё больший ад космического скитальца, он чувствовал себя так, словно от него осталось лишь тело, окружающее пустую сердцевину. Такая оцепенелость приносила облегчение.
Это не продлилось долго.
Я очнулся, ощущая мучительную боль, и тут же испытал искушение впасть в отчаяние. Я был подвешен на цепях, которые свисали с потолка, скрытого во мраке над моей головой. Они были обмотаны вокруг плеч моих рук, удерживая их на расстоянии от моего тела, словно я был распят на кресте. В мои бока, плечи и спину как будто тыкали связками кинжалов. Боль была такой свирепой, что поначалу я не отдавал себе отчёта в том, как меня изувечили. Затем, когда сознание прояснилось, я ощутил потери. Мой злой глаз исчез. Как и мои когти.
Моя правая рука.
Я извернулся в цепях — рыча, обращая боль в ярость. Я огляделся оставшимся у меня глазом, выискивая то, чего меня лишили, и заодно осматривая окрестности. Я находился в большом металлическом помещении. Оно имело около дюжины метров по краю и освещалось неровным светом грязных газоразрядных сфер, размещённых по периметру стен. Единственный выход был запечатан массивной железной дверью. На другом конце помещения находился большой металлический стол в окружении инструментов, стиравших разницу между хирургией и пыткой. Свет был тусклым, но не настолько, чтобы я не смог разглядеть на столе перекрывающиеся кровавые пятна. Пол вокруг него лоснился от омерзительных ошмётков. Смердело густо, как на бойне.
Под моими ногами пола не было. Я болтался высоко над круглым стволом колодца. Он имел примерно два метра в диаметре и зиял чернотой огромных глубин. Из мрака летели вверх отголоски хлюпанья и царапанья.
Меня сторожили три орка. Когда они увидели, что я очнулся, один из них отволок дверь и вышел, вновь с грохотом запечатав помещение. Оставшаяся парочка пристально наблюдала за мной, словно бы предостерегая меня своим ворчанием от попыток что-нибудь предпринять. Трудно было ясно мыслить сквозь пелену боли, но я заметил их настороженность. Я изрядно потрудился, чтобы породить в среде орков грозные легенды о себе. И вот свидетельство своего успеха. Я начал раздумывать, как можно использовать этот факт.
Через считанные минуты дверь с грохотом открылась, как будто её пнул ногой великан. Так оно и было. В помещение размашисто прошагал Трака. Он остановился на краю ямы. Наши головы находились почти на одном уровне, и мы обменялись долгим пристальным взглядом. Морда Траки отражала самую сущность его невежественной расы. Это была монструозность войны в самом варварском её аспекте: чистейший зверь, ещё более отталкивающий из-за густой сетки шрамов. Его кожа была дублёным
