Яррик нахмурился.
— Почему он сидит отдельно? — спросил он.
— Он наш надсмотрщик, — объяснил Рогге. Он указал за спину, за пределы клетки, на другие конурки, рассеянные по трюму. Все они стояли на крышах других, более крупных контейнеров.
— Одна примерно на каждую дюжину загонов, насколько я могу сказать. Этим оркам нравится видеть, как нас подгоняет и нахлёстывает кнутом один из нашего собственного рода. Предателю дают чуть больше еды и места, но ему приходится сидеть и выслушивать, что мы о нём думаем.
Яррик уже качал головой.
— Слишком заковыристо, — сказал он.
— Сэр?
— По орочьим стандартам, это жестокость в очень усложнённой манере.
— Я не понимаю.
— Просто ещё один пример силы нашего врага, полковник.
Рогге скривил губы.
— Он мелкий тиран, — сказал он. — Судовой повар с мечтаниями не по рангу, — он пожал плечами. — Что ж, надеюсь, он наслаждается своим правлением, покуда оно длится.
Яррик ничего не ответил. Он ещё немного понаблюдал за Бериманом, потом переключил внимание на их товарищей по клетке.
— Все пленники — люди? — спросил он.
— Все, кого я видел, — подтвердил Рогге.
— Хорошо.
Комиссар набрал в грудь воздуха и словно бы вырос перед глазами Рогге. Когда он заговорил снова, то казался возвышающимся над клеткой.
— Мои родные чада Императора, — начал он, — не следует впадать в отчаяние! Приготовьтесь к борьбе и жертве, но так же и к победе! Орки доставили нас глубоко в сердце их державы. Мы должны благодарить их за предоставленную возможность! Так отблагодарим же их, показав им, что за ужасную ошибку они совершили!
Рогге таращился на него, потеряв дар речи. До этого они разговаривали тихо, но сейчас Яррик ораторствовал для всего трюма. Его голос эхом отражался от стен.
Рысью примчались орки.
Избиение было невеликой ценой. Я приобрёл новые синяки на туловище в форме подошв ботинок, а моё лицо превратилось в распухшее кровоточащее месиво. Обычные дела. Менее банальным был вопрос, почему орки сдерживались. По их стандартам, меня не избили — мне мягко посоветовали вести себя прилично. Почему я не лежал весь переломанный или вообще мёртвый — вот это был тревожащий вопрос. Но я не мог на него отвлекаться. Значение имело то, что я сказал и был услышан. Я не знал, каким образом собираюсь ударить по Траке, но удар я нанесу беспременно. А для этого требовалось, чтобы рабы считали себя не пленниками, а бойцами. Я хотел, чтобы они были настроены на борьбу. Они должны думать о стратегии и возмездии, а не о собственном отчаянии. Я не питал иллюзий. Что бы ни случилось, очень маловероятно, что хоть кто-то из нас уйдёт с космического скитальца. Но мы всё-таки можем добиться победы. Что на Голгофе, что здесь цель была одна: смерть Траки. Неважно, кем были пленники. Этот орк являлся угрозой для каждой человеческой жизни, так что сражаться с ним до смерти было долгом каждого человека.
Я не рассчитывал на массовое восстание, которое оказалось бы бесполезным и самоубийственным. Чего я хотел, так это увидеть, кто откликнется на мой призыв наиболее конкретным образом.
По мере того, как проходили часы нашего ожидания в клетке, слишком переполненной для того, чтобы можно было присесть на корточки или на пол, они заговаривали со мной и рассказывали, кто они такие. Все
