— Можно попробовать узнать.
Я повернула голову: через улицу переходили сухонькие маленькие старичок и старушка, и непонятно было, кто из них опирается на костыль, который был между ними.
— Ты можешь сказать, чего тебе надо?
И тут сдержанный, спокойный Себастьян без всяких околичностей заявил:
— Четыре месяца подряд я просыпаюсь и сразу вижу тебя. Думаю о тебе постоянно. Все остальное не имеет значения.
Я с тоской посмотрела на него. Я поняла, что это пустая болтовня, но он искренне верит в то, что говорит. Сколько же в нем наивности! И с чего он такой привязчивый?
Я встала, собираясь уйти, но он удержал меня за руку:
— Дай мне сутки, чтобы я тебя убедил.
— Убедил в чем?
— Что мы созданы друг для друга.
Я снова села и взяла его за руку:
— Послушай, Себастьян, ты очень милый, с тобой хорошо заниматься любовью. Мне лестно, что ты вдруг взял и влюбился в меня, и я нахожу очень романтичным, что ты совершил такое путешествие, чтобы меня разыскать…
— И что дальше?
— Но посмотри на вещи трезво, никакой совместной жизни у нас получиться не может. Я не верю в сказки о Золушке, которая вышла замуж за прекрасного принца.
— Но ты же не Золушка, а золото.
— Перестань шутить! У нас с тобой ничего общего: ты элита, интеллектуал, родители у тебя миллионеры, ты живешь в доме в три тысячи квадратных метров, бываешь в лучших домах Верхнего Ист- Сайда.
— И что? — перебил он меня.
— И что? Не знаю, что ты там навоображал себе обо мне, но точно знаю: я не такая. Во мне нет ничего, что ты мог бы на самом деле любить.
— А тебе не кажется, что у страха глаза велики?
— Нет. Я непостоянная, неверная, эгоистичная. Тебе никогда не удастся сделать из меня милой, внимательной и заботливой женушки. Я никогда в тебя не влюблюсь.
— Дай мне двадцать четыре часа! Сутки! — снова попросил он. — Двадцать четыре часа, ты, я и Париж.
Я кивнула головой. Ладно.
— Но я тебя предупредила.
Он улыбнулся, как малый ребенок. Я была уверена, что он очень скоро остынет.
Я тогда еще не знала, что встретила свою любовь. Единственную, настоящую, ошеломляющую. Такую, которая дает все, прежде чем все отнять. Ту, которая озаряет жизнь, а потом сжигает ее дотла.
28
Едва дыша, обливаясь потом, Себастьян вошел в холл гостиницы «Гранд-отель». Ошеломленная администраторша не сводила с него глаз. Стоя посреди безупречного вестибюля, босой Себастьян с окровавленным носом и в разорванном пиджаке представлял собой впечатляющее зрелище.
— Что с вами случилось, месье Лараби?
— Ничего особенного… Несчастный случай.
Обеспокоенная администраторша подняла телефонную трубку.
