— Проект очень важен для этого района, для людей. От этого зависит многое, появятся рабочие места. И вам хотелось бы сделать это возможным.
Он шумно выдыхает и качает головой.
— М-да, иногда вы действительно… — Он не заканчивает фразу, и выражение его лица становится серьезным. — Я не занимаюсь благотворительностью, если вы об этом подумали. Я руковожу предприятием.
— Но ведь ничего нет постыдного в том, чтобы помогать людям, — напротив.
Эта мысль пришла мне в голову еще вчера, когда я наблюдала за ним во время переговоров. И она мне понравилась. Есть причины, по которым люди, заключающие сделки с Джонатаном Хантингтоном, так уважают и ценят его.
Издав негромкое рычание, он возвращается, склоняется над столом и опирается на него руками. Его лицо находится совсем рядом с моим.
— Если вы хотите воспринимать это так, Грейс, я не могу вам помешать. Но не разочаровывайтесь, если в какой-то момент поймете, что я не герой. Будет лучше, если вы не будете считать меня таковым. — Он снова выпрямляется. — Мы выезжаем через четверть часа.
И он оставляет меня одну.
10
С бьющимся сердцем смотрю я ему вслед. Почему он так злится? Что я такого сказала?
По пути на встречу мы сидим в лимузине и молчим. Я не знаю, о чем заговорить, и все еще испытываю некоторый испуг из-за его недавней реакции.
Совещание подтверждает мой тезис, поскольку выясняется, что Джонатан созвал его лишь для того, чтобы еще раз подчеркнуть свою позицию. И конечно же, в конце концов ему удается убедить остальных не отказываться от проекта.
— Довольны? — спрашиваю я, когда мы оказываемся в машине. Он снова сидит рядом со мной и поднимает голову, отвлекаясь от мобильного телефона, на котором набирал сообщение.
Глаза его сужаются, он поднимает бровь.
— А вы разве нет? Проект ведь так важен для жителей этого района. — Сарказм сочится из каждого слова. Но, несмотря на это, я верю, что в принципе права относительно причин, по которым он участвует в строительстве этого делового центра.
— И благодаря вам он будет реализован, — произношу я, не обращая внимания на подколку.
— Ну, в таком случае, мы все счастливы. — Он качает головой и снова возвращается к своему телефону. При этом он уже не кажется раздраженным, он скорее удивлен тем, что я все еще не готова изменить свое доброе мнение о нем. Почему он так сопротивляется моему хорошему отношению?
Я смотрю на часы. Почти полдень. Относительно планов на обед он не говорил ничего, но, поскольку вчера мы спонтанно отправились в тот сэндвич-бар, я предполагаю, что на сегодня у него тоже запланирован какой-нибудь быстрый перекус. И тем больше я удивляюсь, когда лимузин, проехав совсем немного, сворачивает на боковую улочку и останавливается напротив дома, напоминающего историческое фабричное здание.
Как оказалось, это старая электростанция, переоборудованная в ресторан с прилегающей к нему галереей под названием «Воппинг проджект». В бывшем цеху стоят современные столы и стулья, на потолке висят детали старой техники. Контраст очень интересный, и мне здесь нравится.
Нас встречает официант, обращается к Джонатану по имени, а затем ведет прямо к столу в глубине зала, за которым нас ожидает какой-то мужчина.
— Хорошо, что ты наконец вернулся, — произносит Джонатан, и мужчины сердечно обнимаются. — Я уже думал, что ты навеки бросил меня одного со всем этим.
Светловолосый мужчина улыбается и указывает на меня подбородком.
— Вижу, ты утешился, — отвечает он и с любопытством оглядывает меня.
