Цвет любви

белых шерстяных ковриков, похожих на островки, не дающие ногам замерзнуть. Единственное цветное пятно в комнате — угловатое красное кресло, на котором лежит платье. Оно зеленое с нежными белыми капельками и кажется мне знакомым. Такое у меня тоже есть. Кроме того, там лежит белое вязаное болеро, и я замечаю чашечки бюстгальтера, белого, с кружевами. Такой у меня тоже есть…

И внезапно мои пальцы вцепляются в мягкое одеяло, под которым я лежу, меня пронизывает ледяной шок, когда я понимаю, что это моивещи разбросаны там, на кресле. Все это вчера было на мне.

Я тут же перевожу взгляд на себя, но я не обнажена, на мне рубашка в клеточку, которая мне слишком велика. От нее веет приятным знакомым запахом — Джонатан!

Застонав, я переворачиваюсь на спину и хватаюсь за голову, когда вспоминаю минувший вечер. Ужин с графом Дейвенпортом. Вино и шампанское, поездка на лимузине… Боже мой.

Я в отчаянии закрываю глаза, желая избавиться от воспоминаний. Но воздействие алкоголя улетучилось, реальность омерзительно и неприятно скалится мне в лицо, не давая прогнать себя прочь.

Я напилась. Страшно напилась. Настолько, что Джонатану пришлось поддерживать меня, когда мы уходили из ресторана, а потом и вовсе нести. Я еще помню прикосновение его рук, обнимавших меня. Но куда он меня притащил?

Это его спальня? Судя по обстановке, очень даже может быть, все выглядит благородно, дорого, масштабно. Нечто подобное можно позволить себе в Лондоне, только если иметь деньги. Но если это его спальня, то почему я здесь? Почему он не отвез меня домой?

«Где твои ключи, Грейс?»— внезапно слышу я его голос в своей голове. Он спрашивал меня об этом в машине, это я помню. Но я не знала, и мне было все равно. Может быть, он искал их и не нашел? Позвонил в квартиру, и никто не открыл? Или он сразу отвез меня сюда?

Я сажусь, подтягиваю одеяло к подбородку, внезапно чувствуя себя совершенно незащищенной. Я понятия не имею, что случилось прошлой ночью. Ясно одно: очевидно, Джонатан раздел меня, а затем натянул на меня рубашку от своей пижамы. И это означает, что он видел меня голой. Мою грудь захлестывает волна жара, которая поднимается по шее к щекам, потому что мысль об этом шокирует и в то же время возбуждает меня.

А каким это все показалось ему? Или его все это страшно нервировало? В конце концов, я ведь жутко опозорилась. Что, впрочем, неудивительно — похоже на то, что, ступив на английскую землю, я обзавелась новой привычкой. Вот только на этот раз я навредила не только себе, но и Джонатану.

Перед моим внутренним взором всплывает коварное лицо этого отвратительного Ричарда, который утверждал, что мы с Джонатаном вместе. Что страшно разозлило Джонатана. Он даже сказал, что хочет уволить меня, — а я ответила, что пусть лучше меня поцелует.

Я со стоном закрываю лицо руками и жалею, что не могу взять свои слова назад. Я наверняка все испортила, и он отнесется к этому серьезно — он вышвырнет меня, как только я снова попадусь ему на глаза.

Больше всего на свете мне хочется снова лечь, закрыть глаза и надеяться, что удастся заснуть — и что, когда я снова проснусь, все это окажется кошмарным сном. Но, к сожалению, шансы на это очень малы, что я понимаю слишком хорошо.

Учись отвечать за свои ошибки, Грейс. Так любит говорить моя бабушка Роуз, и я буквально вижу, как она смотрит на меня строгим, неумолимым взглядом. Она всегда настаивала на том, чтобы мы с Хоуп отвечали за то, что делаем и принимали последствия, даже если они неприятны.

Криво улыбнувшись, я оглядываю себя. Хорошо, что сейчас она меня не видит. Думаю, она бы пришла в ужас, если бы узнала, что я сижу полуголая в постели одного из самых богатых холостяков Англии и не помню, что было прошлой ночью.

Что ж, по крайней мере ей удалось достаточно закалить мой характер, чтобы я встала и