Больше всего меня донимало ощущение того, что Лиза где-то тут, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки от меня. Ощущение смутного беспокойства, которое мешало мне забыться. Чувства, плотно оплетенные футляром физических ощущений вроде запаха кожи или прикосновения. Женщина, на которую я совсем недавно смотрел в кафе – и даже не мог предположить, как повернется моя жизнь теперь. Я садился на подоконник и курил, разглядывая звездное небо. И думал о том, что есть что-то нечеловеческое в том, что я ревную Лизу к отцу. Кто я такой, и почему у меня есть на это право? Но когда я представлял – даже не представлял, а просто об этом думал – как они занимаются любовью, у меня что-то переворачивалось внутри. Потом я опять возвращался в постель. И все, начиная с сумбурных сновидений, повторялось снова. Было уже довольно поздно, когда я решил, что попытки уснуть ни к чему не приведут. Простыни были такими мокрыми, будто их только что достали из стиральной машины, но по какой-то неизвестной причине сразу постелили, решив не сушить. Я накинул халат и отправился в душ. В доме была обычная для воскресного утра тишина. Иногда в такое время Лиза слушала музыку на кухне, занимаясь домашними делами, или отец смотрел в гостиной чемпионат по бильярду. Но сейчас было тихо. Видимо, все еще спали. С утра я проводил под душем минут двадцать, а то и больше. До того момента, как отец из-за двери кричал мне: – Брайан, сейчас же выходи! Почему ты думаешь, что живешь один?!
Сегодня у меня не было желания превращаться в Ихтиандра. Я постоял под душем минут десять, с наслаждением вытянув шею, оделся и спустился вниз.
Как оказалось, спали не все. Отец сидел за столом и пил кофе. Он не успел переодеться, и до сих пор был в своем старом парчовом халате.
– Доброе утро, – сказал я, приблизившись.
– Здравствуй. Поздновато ты сегодня. Наверное, тебе тоже не спалось? Уж очень жарко.
Я тоже сделал себе кофе, достал из пакета пару пончиков (пончиками их называла Лиза; на мой взгляд, они были пончиками-мутантами, так как размером ощутимо превосходили обычные пончики) и сел за стол.
Отец закурил и сделал глоток кофе. – Что ты куришь? – спросил он меня. Я чуть не подпрыгнул, но не от неожиданности, а от его спокойного тона.
– «Парламент», – ответил я.
– Ты врал мне два года, Брайан. Тебе не стыдно?
– Я просто не говорил всей правды.
– Надеюсь, с наркотиками ты ничего общего не имеешь? Среди молодых людей твоего возраста они популярны.
– Мне плевать на наркотики.
– Выбирай выражения.
Поведение отца меня насторожило. Я был уверен в том, что утром его будет мучить похмелье, а в такие моменты он бывал злым, как тысяча чертей. Что за странные разговоры? Может, он до сих пор пьян, с утра успел выпить еще? Но я отлично знает, каким он бывает после того, как выпьет.
