забытая дома зажигалка, отсыревшие спички. Я ругался, кричал на подчиненных, разбил пару стаканов и, видимо, для того, чтобы достойно завершить день, поссорился с Агатой. Мы часто ругались, но по- настоящему ссорились редко. На этот раз я ушел, демонстративно хлопнув дверью, предварительно выразив свое категорическое несогласие с ее взглядами. Стоит ли объяснять мою эйфорию, когда я отправился домой с твердым намерением забыть о работе хотя бы на выходные? …Ужинать я не стал, и это привело кошек в недоумение. Мы всегда ужинали вместе – это было давней традицией. Мои любимцы ели с аппетитом, иногда поглядывая на меня – может, я решу перекусить на ночь? Но голода я не чувствовал. Я чувствовал усталость. Больше моральную, чем физическую, как и бывает после рабочего дня. Когда я поднялся и пошел в спальню, на ходу снимая пиджак, кошки тоже побрели за мной. Они устроились в кресле, немного потеснив друг друга, и притихли, по-прежнему изучая меня. Я оставил включенной лампу у кровати, полистал книгу, потом повертел в руках сотовый телефон. Вспомнил, что обещал позвонить Лианне, но решил, что совсем не важно, в чьей кровати я усну, как бревно, лишь только приняв горизонтальное положение. В будние дни я мог лежать без сна часами. Засыпал я долго, иногда для этого мне требовался час, а то и больше, и поэтому у меня с давних времен выработалась привычка вспоминать события прошедшего дня. Но эта пятница была исключением из правил. Я не успел вспомнить, почему поссорился с Агатой (я не уверен, помнил ли я это вообще), ибо через пять минут уже спал, как убитый. …Звонок будильника заставил меня открыть глаза и оглядеться. К любителям будильников я не принадлежал, и теперь думал о том, почему в выходной не могу насладиться спокойным тихим утром в теплой постели. Я обреченно вздохнул и снова закрыл глаза в надежде, что все мне просто приснилось, но будильник зазвенел снова, и мне пришлось встать. Часы показывали половину седьмого, и я не смог сдержать очередной вздох и не задать себе вопрос: почему я завел будильник на шесть тридцать? И вспомнил, что собирался прогуляться по магазинам. И откладывать это на следующую неделю было бы чересчур. Я потянулся, подошел к окну, приоткрыл ставни и сел на подоконник. На улице было тихо. Желанием ехать в город я не горел. Только такие идиоты, как я, планируют дела на субботу. В такой день надо читать книгу на крыльце дома, наблюдать за птицами, смотреть кино или же лежать на диване и потихоньку дописывать очередную статью, методично набирая текст на шелестящей клавиатуре портативного компьютера. А вечером гулять с фотоаппаратом на плече и блокнотом в кармане. К нормальным людям я не относился, а поэтому принял душ, достал из шкафа старые джинсы и видавший виды свитер, выпил кофе и отправился в город. …Думаю, по-настоящему хорошо поймет меня лишь тот, кто когда-нибудь переезжал из города в более тихое место. Или наоборот, из тихого места в город, решив, что ему будет лучше среди шума машин. Жизнь за городом была размеренной и спокойной. Я пил кофе, гулял, вытирал пыль, готовил еду, чистил ковры – и делал все это медленно. Я даже работал медленно, если это происходило дома. И проживал один день, хотя в темпе городской жизни можно было за это время прожить целый год. Городская жизнь ассоциировалась у меня с мясорубкой. Движение тут не останавливалось ни на секунду: все вертелось, крутилось, летело. По своим понятиям, я прожил в Нью-Йорке довольно долго – почти пять лет. За это время я сменил две квартиры, но до сих пор называл его Нью-Йорком только тогда, когда этого требовала ситуация. Обычно я говорил: «Этот город», и в моем голосе можно было услышать отвращение и снисхождение. Я не верил, что можно полюбить мегаполис. Он слишком большой и неуловимый для того, чтобы его полюбить. Мне всегда казалось, что для любви нужна некая статичность,
