— Да. — Мужской голос, наверное, отец.
— Добрый день, я могу услышать Аню?
— Сейчас.
— Я слышу, как он зовет ее.
— Алло, — ее низкий голос. Красивый.
— Привет. Это Ира.
— Привет!
— Анька, она уезжает!
— Кто?
— Чуда… — зачем я ей это говорю?
Она сделала паузу.
— Куда?
— Из Москвы. В другую страну, вообще. Анька! Я ее теряю!
Молчит.
— Ладно, Ань… — я вздохнула, — извини, гружу тебя… Ты сегодня приедешь?
— Сегодня вряд ли…
— Жаль… Почему? — Только теперь я обратила внимание на дохлые интонации в ее голосе, — как самочувствие?..
— Ниже плинтуса.
— Да ты что? Паршиво, что ли?
— Да, помираю просто. Нельзя мне пить.
— Ну, млин! Надо было мне не водку брать… да?
— Да мне вообще пить нельзя.
— В смысле?
— Да — в смысле — нельзя! Больные мы.
Вот это новости!
— Так зачем же ты пила? Почему не сказала??
Молчит.
— Анька… ну ты даешь.
Молчит.
— Сумасшедшая… И что ты теперь?
— Ну, что… буду жить, если не помру.
— Не помирай!
— Ага… Я завтра приеду.
— Приедешь?
— Приеду.
— Завтра тебе лучше будет?.. А хочешь, я приеду?
— Хочу.
Я вспомнила про вечерний инет с Чудой. Которого не должно быть, но от этого трудно отказаться.
— Хорошо. Давай так. Я тебе еще вечером перезвоню. Если у меня ничего экстремального к этому времени не случится — я приеду. Хорошо?
— А что экстремального может случиться?
— Ну, я не знаю. Ань… Мало ли какие дела вдруг. Я позвоню еще!
— Позвони.
— Анька…
— Что?
— Хочу видеть тебя.
