прелюбодействовать! Тоже мне, исследовательская работа!
— Исследовательская, — подтвердил Штерн. — Самая важная ее часть, между прочим — экспериментальная проверка. Или вы думали, что работа у нас — сугубо теоретическая?
— Проверка? — переспросил Калашников. — Интересная мысль, — он усмехнулся. — Наших бы философов, из двадцатого века, вот так же заставить. Если такие умные, ступайте, научите негров демократии!
— В двадцатом веке, — сказала Шахматова, — различия между земными государствами были крайне незначительны, и для успешного функционирования внешнеполитических служб не требовалось развитых теоретических концепций. Позднее, когда ситуация стала меняться, принцип экспериментальной проверки был распространен и на социальные теории.
— Замечательно, — усмехнулся Калашников. — Даже передать не могу, как я счастлив. Приставляя одной рукой бластер к голове пустотного шейха, а другой тряся у него перед носом пачкой галактических кредиток, я буду горд от мысли, что занимаюсь теоретической социологией!
Шахматова издала короткий смешок. Штерн покачал головой.
— Мне кажется, — сказал он, — вы слишком много внимания уделяете последнему этапу вашего задания. Напомню, что даже обнаружить пустотных шейхов, не говоря уж о том, чтобы найти с ними общий язык, до сих пор никому еще не удавалось.
Калашников пренебрежительно махнул рукой:
— Кто бы искал! Сами же говорили, что в Галактике — сплошь социальные цивилизации. Держу пари, одних институтов по изучению пустотных шейхов штук сорок отыщется!
— Семьдесят два, — сообщил Штерн, на мгновение отведя взгляд в сторону. — Не считая рабочих групп и комитетов.
— Вот видите, — улыбнулся Калашников. — Дураки они что ли, зарплаты своей лишаться?! Нет, Леонид Петрович, меня другое волнует. Неужели эти пустотные шейхи и есть наши самые главные противники? Неужели это их я спугнул своей Прекрасной Галактикой?!
Штерн развел руки в стороны и весело рассмеялся:
— Ну что вы, Артем Сергеевич! Разве так можно? Молодого, неопытного сотрудника — и сразу на передовую?! За кого вы нас принимаете?
— А черт его знает, — пробормотал Калашников. — С нынешней техникой безопасности всякого можно ждать.
— Техника обеспечивает
Глава 7. Полдень, XXIII век
Лейтенант Пищальников учил роту плавать. Спасенных нет.
1.
Павел Макаров вертел в руках похожую на портсигар металлическую коробку. Ее полированная поверхность была холодной, как лед. Жаркое солнце пустыни, отражаясь от этого странного металла, превращалось в тусклое белое пятно посреди темно-серого неба.
— Смелее, не укусит, — сказал Даниил Бойко, на всякий случай отодвинувшись от Макарова еще на один шаг.
— Как же там… — пробормотал Макаров и, прикрыв глаза, приложил коробку к груди. Послышалось характерное шипение, коробка просочилась между пальцев и наделась Макарову на руку, словно живая перчатка. — Ну, наконец-то!
Серый металл заструился вверх по руке, скрывая под собой легкую ткань комбинезона. Через несколько секунд он достиг плеча, по спине перетек на левую руку и вскоре превратил Макарова в ходячую металлическую статую.
Макаров поднес руку к лицу и постучал пальцем по серой гладкой поверхности. Металл пошел разноцветными разводами, посветлел, и лицо Макарова снова обрело свой естественный, человеческий цвет.
— Вроде получилось, — сказал Макаров, с удивлением обнаружив, что укутавший его с ног до головы молекулярный скафандр ничуть не стесняет движения. Более того, сквозь этот скафандр можно было дышать и даже разговаривать.
— Тогда держи, — Бойко шагнул к Макарову и протянул ему еще одну коробочку, на этот раз напоминавшую красную пластмассовую мыльницу.
— А что это? — поинтересовался Макаров.
— Оружие, — важно ответил Бойко. — Двумя руками возьми, и приложи ко лбу.
— Кто имеет медный лоб, — пробормотал Макаров, следуя полученной инструкции, — тот имеет медный щит…
Коробочка с чмоканьем прилипла ко лбу и растеклась по голове липкими, холодными струями. Макарова передернуло; он все еще не привык к современной технике, так и норовившей слиться с человеческим телом. Опустив руки, Макаров убедился, что они по самые локти заляпаны красным.
— А как оно стреляет? — поинтересовался Макаров, спрятав руки за спину.
— Пока никак, — усмехнулся Бойко. — Вот когда я в блиндаж спрячусь, тогда оно тебе само объяснит. Только имей в виду: не надо его испытывать! Это тренировочная модель с ограниченной функциональностью. Абсолютно безопасная и ни для чего, кроме нашего полигона, непригодная.
— Безопасная? — усмехнулся Макаров. — То-то ты так в блиндаж торопишься!
— Потому тороплюсь, — ответил Бойко, — что ты уже минуту как на трассе быть должен. Видишь вон ту башню, слева от большой дюны?
— Ну, вижу, — кивнул Макаров.
— Там финиш, — сказал Бойко. — Живым доберешься — удача, в час уложишься — чудо. Ну а если норматив выполнишь — значит, испытатель!
— С виду недалеко, — заметил Макаров. — Километров шесть?
— Четыре с половиной, — уточнил Бойко. — Но при чем здесь километры? Это же полигон!
— Ладно, — сказал Макаров. — Посмотрим, что тут у вас за полигон!
Он вскинул к груди сжатые кулаки и наклонился вперед, готовый по первой же команде броситься к заветному финишу.
— Я в блиндаж, — попятившись, сообщил Бойко. — Если погибнешь, особо не огорчайся. Для новичков — обычное дело!
Ну, спасибо, подумал Макаров и сделал первый шаг.
Песок под ногами забурлил, словно вскипевшая вода, нога по колено провалилась в эту жуткую массу, и Макаров упал на бок, неловко подвернув под себя левую руку.
«Наведите окружность прицела на предполагаемую цель и отдайте мысленную команду „Огонь“,» — услышал он мелодичный женский голос. Очевидно, Бойко уже спрятался в блиндаже, и оружие начало знакомить Макарова с принципами своего функционирования.
Попробуем, решил Макаров, к этому моменту уже по грудь погрузившийся в зыбучий песок. Окружность прицела послушно появилась перед глазами, Макаров расширил ее до максимума, навел на песок метрах в десяти от себя и скомандовал «Пли!».
Песок побелел и вмиг покрылся трещинами.
Макаров удивленно захлопал глазами: он ожидал огненной вспышки и твердого оплавленного пятна. «Оружие само выберет оптимальный режим воздействия на цель», — сообщил женский голос.
Макаров посмотрел себе под ноги — а точнее, под подбородок, — и снова скомандовал «Пли!». Песок покрылся инеем, промерзнув на несколько сантиметров, Макаров уперся в него обеими руками, навалился грудью — и с удивлением обнаружил, что выбирается на поверхность.
Пли, подумал Макаров, и сделал свой следующий шаг. И еще раз — пли!
Серебристая, покрытая инеем дорожка уверенно пересекала пустыню, направляясь прямиком к заветному финишу. Макаров повеселел и зашагал по дорожке, как по проспекту, периодически постреливая перед собой, а в промежутках выслушивая полезные советы относительно использования оружия в мирных целях.
Молния, ударившая в бархан слева по курсу, сбила Макарова с ног и на мгновение превратила в искрящийся оголенный провод.
Очнувшись — обморок благодаря скафандру продолжался всего несколько секунд — Макаров помотал головой и сделал попытку подняться на четвереньки. «Опасно, — сообщил синтетический голос, — разность потенциалов!»
Ослепительная вспышка и оглушительный грохот убедили Макарова, что разность потенциалов действительно имела место. Втянув голову в плечи, Макаров осторожно огляделся по сторонам.
Бархан, в который ударила первая молния, превратился в пологую воронку. Макаров лежал на самом ее краю, среди медленно тающих осколков своей ледяной дорожки. Повернув голову в противоположную сторону, Макаров понял, что находится на самом высоком месте в округе. Стоит слегка приподняться — и привет.
А если так, подумал Макаров, вытягивая перед собой все еще красные руки. Если пескомет устроить?
Оружие поняло Макарова с полумысли. Между руками появилось розовое веретенообразное облако, вгрызлось в песок, устремив в сторону длинную шелестящую струю. Макаров усмехнулся, повел руками вправо-влево, выкопав приличных размеров яму, сполз в нее, перегруппировался и наконец поднял голову.
Небеса молчали, и Макаров решительно протянул руки перед собой. Розовое облако увеличилось в размерах, шелест песка превратился в рев, и уже
