Она пожала плечами.
– Он до сих пор такой козел.
– Шокирующе, – отвечаю я.
– Я была слишком прилипчивой? Я не понимаю этого.
– Нет, – говорю я. – Было время в прошлом году, когда вас двоих нельзя было разлучить даже при помощи «Челюстей жизни»11. Должно быть другое объяснение.
– О, Боже. Ты же не думаешь, что он обманывал меня, пока мы встречались?
Я качаю головой.
– Я уверена, что это не так. Может, ему просто… Я не знаю. Страшно?
Келли хмурится.
– Чего ему бояться?
Я засмеялась грустным смехом.
– Может, он боится, что его сердце разобьют? Такое случается.
Она смотрит мне в глаза.
– Возможно.
Наша задача – вызвать огонь на себя.
(Дилан)
Хорошо, я не должен был говорить то, что сказал о клубничном запахе.
Два дня спустя она явилась в офис Форрестера, пропахшая клубникой. Она наградила меня дерзким взглядом, села и начала работать.
Я не знаю, что должен был делать, быть в ярости или биться в истерике, но я сделал нечто лучшее. Я смеялся. Долго и упорно, пока слезы не потекли по моему лицу.
– С тобой все в порядке? – спрашивает она.
Я снова засмеялся, и она наградила меня косым взглядом. В конце концов, я успокоился и чувствовал себя более оптимистично. Может быть, это сработает.
Иногда мы останавливались на конкретных пунктах: журнальные статьи, лицевые счета, статьи в газетах – что угодно, и обсуждали, как именно классифицировать источники. Время от времени, когда она была занята, углубившись в какие-то непонятные документы, я небрежно пролистывал бумаги и позволял себе взглянуть на нее.
