он планеты, если постоянно бегать пятнадцать или двадцать миль – это легко для него? В армии он сидел на наркотиках, теперь я в этом уверена.
– Так, эм, как далеко мы побежим? – спросила я.
– Не далеко, – ответил он. – Я не бегал с тех пор... что ж, давно. Я не хочу бежать далеко.
– Ты всегда начинаешь так рано?
– Да, – говорит он. – Это привычка вставать рано, если честно. Кроме того, не так душно. Ты не захочешь бежать в удушающий полдень, разве нет?
Он был прав.
И, через несколько минут, я поняла кое-что еще. Я тяжело дышала, мои ноги начали болеть, но я наслаждалась этим. Может даже слишком.
Я могла сказать, что Дилан бежал в полную силу. Он подпрыгивал каждый раз, когда его правая нога касалась тротуара, его заносило вправо. Его губы были сжаты в мрачную линию, он смотрел прямо перед собой.
– Ты в порядке? – спросила я.
Он кивнул.
– Да. Просто не забывай дышать. Два квартала и мы вернемся.
– Хорошо, – отвечаю я, запыхавшись.
– А ты в порядке?
– Да, просто не привыкла это делать.
– Мы можем сбавить темп, – говорит он.
– Нет, продолжай в том же духе.
Мы пробежали два квартала, а потом перешли на шаг.
– Продолжай идти спокойным шагом, – говорит он. – Не останавливайся внезапно. Поможет вернуть пульс к нормальному.
– Хорошо, – говорю я, чувствуя себя неадекватно, потому что человек, почти потерявший правую ногу несколько месяцев назад, поддерживал меня. Глядя на его руки и грудь, обтянутые футболкой, я подумала, что мне потребуется больше, чем пешая прогулка, чтобы привести пульс в норму.
– Мне кажется, ты покраснела, – говорит он, глядя на меня внимательно.
Господи. Я чувствовала, как сердце в груди стучит еще сильнее. Затем он толкнул меня. Дилан Пэриш
