– Нет.
– А чего рычишь?
Меня одарили очередным хмурым взглядом, сказали на полном серьезе:
– Моя розочка тут кровью истекает, а они… какую-то компьютерную хрень сделать не могут. – А потом совсем тихо и очень участливо: – Сильно болит?
Я честно попыталась не заржать, но…
– Глеб, это нормальный, естественный процесс.
– Понимаю, – заверил зеленоглазый. – Так что у тебя дальше по плану?
В общем… досталось всем. И IT, и маркетингу с рекламой, и аналитикам, и финансистам, и даже секретарше Ире, которая имела неосторожность обратиться ко мне с каким-то вопросом. Один из партнеров – правда, он не мне звонил, а Глебу, – тоже огреб, чисто за компанию.
Перед коллегами было стыдно, зато я поняла, почему в предыдущем расписании Глеба на этот период ни встреч, ни совещаний, ни каких-либо других важных дел не стояло. Шеф был опасен. Просто опасен!
Все попытки утихомирить проваливались с треском. Даже те, в процессе которых удавалось не хихикать!
В конце концов, нерв не выдержал. Я отложила бумаги, подошла к столу генерального и спросила:
– Глеб, ну а что ты предлагаешь? Вдарить по этим дням токсикозом?
Нахмурился. Не понял.
– Глеб, у нормальной, здоровой женщины кровотечений нет только в одном случае. И этот случай сопровождается токсикозом, перепадами настроения и прочими прелестями жизни.
Нахмурился сильней. Опять не понял?
– Беременность, Глеб! От этого только беременность спасает!
Брови шефа взлетели на середину лба, в изумрудных глазах отразилась высшая степень изумления.
– То есть ты… согласна? – выдохнул он.
Уф… Шампанского, что ли, выпить? Теплого. Из горла! Не пьянства ради, а так… пока врачи не запретили.
Я коснулась его щеки пальчиками, наклонилась и выдохнула в губы:
– Все возможно, любимый. Все возможно…
