Я повиновалась. Он взял наручники и приковал мои руки вокруг ножки кровати, а затем взял концы веревок, которыми были связаны лодыжки и тоже привязал их к ножке кровати. Я громко заплакала.
Он встал и отошел в сторону. Несколько минут он стоял и смотрел на меня. Я смотрела на него в испуге и плакала… Немного подумав, он взял ленту и, оторвав кусок, заклеил мне рот, чтобы приглушить мои стоны.
– Не вздумай шуметь. Вечером Эдвард будет ложиться спать, и не дай Бог, он услышит твои стоны.
Мои глаза расширились от недоумения.
Он собирается держать меня так всю ночь?!
Вздохнув, он чертыхнулся.
– Я забыл повязку на глаза, – пробормотал он, открывая дверь в мою ванную комнату.
Страх пронзил меня, и я попробовала возразить, отчаянно встряхнув головой. Я не любила темноту. И ослепление будет еще большей пыткой для меня. Я даже спала при свете…
Он посмотрел меня.
– Хорошо, я полагаю, мы можем обойтись без повязки, – сказал он, закрыв дверь в ванную комнату и начиная движение к двери. – Я хочу, чтобы ты провела ночь здесь, думая о том, как тебе хорошо в этом доме. Возможно, все это поможет тебе вспомнить твое место здесь. А также напомнит тебе о том, что я не потерплю непокорности и неуважения. Утром перед работой я зайду и освобожу тебя.
Доктор Каллен вышел, а я молча уставилась на дверь. Он закрыл меня. Я осталась одна…
Те самые чувства страха и беспокойства все еще были внутри меня. Казалось, они застряли где-то внутри моего живота.
Моя самая большая ошибка состояла в том, что я вообще встала сегодня с кровати.
-
Глава 17. Отчаяние и надежда
Изабелла Свон
После того, как доктор Каллен закрыл за собой дверь, я разрыдалась. Было чуть больше трех часов после полудня. Он сказал, что освободит меня утром, перед уходом на работу. Значит, мне придется просидеть в таком положении не меньше пятнадцати часов. Я понятия не имела, как я все это выдержу и переживу. Он хотел сломать меня, напомнить, кем я была на самом деле. И правда, мне было слишком хорошо, я забыла, что я всего лишь рабыня.
Время тянулось мучительно медленно. Я не могла повернуться и посмотреть на часы. Но каждая секунда казалась мне вечностью. Спустя некоторое время солнце стало садиться. Комната становилась все более и более темной. Каждый мускул моего тела болел от напряжения. Я попробовала хоть немного изменить положение тела, но у меня ничего не получилось. Мои колени пульсировали. Связанные лодыжки и закованные в наручники запястья горели. Пальцы на ногах скрутила судорога. Мне так хотелось дотянуться до них и размять, но наручники, так крепко пристегнутые к ножке кровати, не давали ни малейшей свободы рукам. Спина болела и пульсировала.
Меня могли избить до неузнаваемости, но чтобы вот так лишить движения – такого со мной не происходило никогда. И вот, я сижу здесь связанная, одна, в кромешной темноте…
Что может быть хуже?
Мне не хотелось верить, что доктор Каллен такой жестокий и злой. Наверное, что-то случилось. Ведь они все вели себя очень странно сегодня. Я полагала, что то, что я сделала, не заслуживало такого наказания. Я не проявила неуважение, не ослушалась никого. Меня посетила мысль, а не об этом ли
