Я, как и обещал, буду заботиться о тебе, сколько нужно, но... делать вид, что я безумно этому рад, не собираюсь, - вздохнув, он добавил: - Конечно, когда этого от меня не будет требоваться. Например, перед органами соцзащиты.
Кажется, он говорил что-то еще, но девушка уже не слышала его слов. В голове была полнейшая каша.
- То есть... - решилась проговорить Даша, - ты уезжаешь? Оставляешь меня... здесь?
- А ты ожидала чего-то другого? - нахмурился он.
Как ей хотелось крикнуть ему, что да, ей хотелось другого. Более того - она верила в это другое! А он... вновь ее обманывает?! Да что же такого хорошего видел в нем дядя Олег? Что, - она не видит этого!?
- Я думала, что всё, что ты говорил вчера... это правда, - тихо проронила она. - Получается, ты лгал им?
- А ты что, не лгала? - вместо ответа спросил Антон.
Даша промолчала. А Антон, пожелав ей счастливо оставаться, покинул комнату, больше не взглянув на свою подопечную. Очевидно, не считая нужным делать это, отмучавшись и сбросив заботы о ней на другие плечи. Более грузные плечи женщины, которой было суждено превратить жизнь Даши в сущее наказание. И вынудить эту маленькую девочку в который раз доказывать свое превосходство не только над миром, посылавшим ей испытание за испытанием, но и над людьми этого мира, над которыми она стояла выше на целую голову.
- Он вернется? - шептала Даша, глядя в окно на то, как подъехавшее такси поглощает Антона в салоне. - Вернется? Или оставит всё, как есть? Дядя Олег, как же я хочу, чтобы ты был сейчас со мной! - робко прошептала она, глядя затуманившимся от слез взглядом вслед удаляющемуся такси.
Комнату Маргарита Львовна оставила за Дашей. Кормила девочку сначала исправно, а потом, будто забывая, что той нужно питаться, перестала об этом заботиться. Одежду ей почти не покупала, вынуждая девочку носить обноски или перешивать старое, сказываясь на то, что Антон высылает слишком мало денег на ее воспитание и содержание, а собственные сбережения на Дашу она тратить не собирается.
- Антон Олегович, видимо, посчитал, что нет смысла тратить на девчонку с улицы лишние деньги, - бросалась в нее оскорблениями воспитательница. - И правильно, я его полностью поддерживаю. Нечего тратиться на какую-то оборванку. Скажи ему спасибо за то, что он вообще решил взвалить весь груз забот о тебе на свои плечи. Ведь у него и своих проблем хватает!
И всё же, несмотря ни на что, Даша верила, что Антон вернется и осознает волю своего отца.
В нем ведь должно быть что-то хорошее, что-то... от дяди Олега? Почему тот оставил Дашу именно на своего сына, а не отдал в чьи-то еще руки? Даша долгое время видела в этом скрытый смысл, не желая верить в суровую действительность, ту действительность и ту реальность, которую ей пыталась навязывать холодным, бесчувственным, а порой жестоким обращением Маргарита Львовна. Нет, она никогда ее не била, ни разу за все четыре года жизни под одной крышей не посмела поднять на Дашу руку. Но острых слов, едких замечаний, критических высказываний и колкостей, морально давивших на формирующуюся детскую психику Даши, эта женщина высказала не мало. И все ее слова, брошенные нарочно прямо в лицо или случайно, но так, чтобы Даша слышала, были сказаны именно для того, чтобы девушка почувствовала себя обузой, ничтожеством, никому не нужной оборванкой и подкидышем.
Жила Даша бедно, скудно. В квартире дяди Олега, там, где она когда-то нашла пристанище и родной уголок, дом, то место, в которое отчаянно хотелось возвращаться, сейчас, с приходом сюда мадам Агеевой, как мысленно называла Маргариту Львовну Даша, у девушки не было никаких прав. Ей почти все запрещалось. Казалось, воспитательница не делала запрета только на воздух, все остальное Даше дозволено было делать лишь с разрешения бывшей экономки, а сейчас полноправной хозяйки
