видевший моря крови и ходивший по колено в рубленой человечьей плоти и дымящихся кишках Дракул не желал еще раз смотреть, как проклятый колдун терзает сына. А главное — что, если он все же превратил Влада в упыря?!
«Говорят, самому редкому вину ой как далеко до крови…»
— Господи, если ты смотришь сейчас на меня… — начал, было, князь, устремив взгляд ввысь, но тут в покои вошел все тот же Петр Ворона. — Что еще?! — рявкнул Влад, резко обернувшись.
Кастелян, приложив ладонь к сердцу, учтиво произнес:
— Прости, князь, что отрываю тебя от молитвы, но ты же сам сказал — если Господь не даст никакого знака…
— И что же?! — все так же сердито спросил Влад. — Господь дал знак?
— Не знаю, князь, я-то простой человек… Но думается мне, что так оно и есть. Иначе чем объяснить, что у наших ворот стоит сейчас османский посланник и нижайше просит говорить с тобою…
И кастелян низко поклонился, успев бросить на князя хитроватый взгляд.
…Влад принимал османа в Обеденном зале. Движимый злобой, он нарочно поставил перед собою разное вино, зная, что многие правоверные мусульмане считают его употребление за великий грех. Тут же лежал наспех зажаренный на вертеле поросенок — как известно, вкушать свинину мусульманам тоже не полагается, и даже ее запах и вид для них неприятны и греховны.
Теперь князь сидел на своем обычном месте за столом и сквозь череду графинов тонкого стекла и подымающийся от поросенка пар разглядывал посланника.
То был молодой еще человек с красивыми, очень тонкими и точными чертами лица, одетый во вполне приличный европейский костюм. На поясе тоже висела не турецкая сабля-килич, какой привык пользоваться и сам Влад Дракул, а длинный двуручный немецкий гросс-мессер. Оружие выглядело бедно — потертое, без каменьев и украшений, но именно это выдавало в посланнике настоящего бойца, которому клинок нужен для сечи, а не для придворного хвастовства.
Звали османа Тункай Парс. После того как он представился и передал витиеватые слова приветствия от султана, в зале установилась гнетущая тишина. Это было не удивительно еще и потому, что князь Дракул и посланник встретились наедине. Ни кастеляна, ни гайдуков, ни советников в Обеденный зал не допустили, как и тех людей, что приехали с Тункаем Парсом.
Посланник стоял и терпеливо ждал, ибо Влад даже не предложил ему сесть. Умные черные глаза, похожие на крупные вишни, осторожно изучали помещение. Это не было пустое любопытство и тоже показывало боевой опыт: кто знает, вдруг через мгновение мирная беседа превратится в безжалостную схватку? Потому нелишне изучить входы и выходы, балки и подпоры, по которым можно взобраться, окна, из которых можно выпрыгнуть…
— Садись, — глухо сказал князь, сделав короткий жест в сторону простого деревянного кресла, стоящего по левую руку от Влада.
— Благодарю, господин. — Тункай Парс поклонился, прошел к креслу и сел. Кончик ножен гросс-мессера чуть слышно цокнул о каменный пол.
— Говори, зачем султан Мурад послал тебя. Только говори без этих ваших штучек, когда забываешь, с чего начал, и не дождешься, пока закончишь.
— Как тебе будет угодно, господин, — не стал прекословить посланник. — Султан послал меня с тем, чтобы рассказать о твоем сыне Владе…
— Что с ним?! — Князь даже привстал. Он никак не ожидал, что осман заговорит о молодом княжиче. О союзничестве против Хуньяди, о чем угодно — но не о княжиче…
— Он… Он пропал, господин.
Показалось князю или в глазах Тункая впервые промелькнуло нечто похожее на страх? Судьба гонца с дурными вестями бывает непредсказуема.
— Что значит — пропал?! Султан обещал мне, что с головы моего сына не упадет даже волосок, что он будет жить при дворе вместе со своим братом Раду так, как живут дети самого султана Мурада!
