Сковелл на миг остановился, но не обернулся.
— Повар особенный среди людей, — донесся до юноши его голос. — Даже на пиру он одинок.
— Просыпайся, Джон. Вставай…
Он только-только опустил голову на тюфяк, а мистер Банс уже тряс его за плечо.
— Ну же, Джон, просыпайся, — приглушенным тоном призывал мужчина.
— В чем дело? — Он повел вокруг мутным, сонным взглядом.
Но весь сон как рукой сняло, когда мистер Банс наклонился ниже и прошептал:
— Мастер Сковелл. Он пропал.
Джон, спотыкаясь, поплелся за старшим по подсобной кухне. Дверь в комнату Сковелла стояла открытой. У очага топтались мистер Андерли, мистер Вэниан и Генри Пейлвик. Но очаг не горел. И с полок исчезли книги.
— Может, он вышел прогуляться? — неуверенно предположил Андерли.
— Он покинул усадьбу, — сказал Вэниан.
Джон поднял глаза. Над очагом на крючке висел медный половник главного повара. Он снял его и взвесил в ладони. Последняя загадка Сковелла, подумал юноша. Но сейчас нет времени ломать над ней голову.
— Предлагаю никому не говорить, — сказал Генри Пейлвик. — До завершения пира.
Остальные кивнули.
— Там наверху и без нас волнений хватает, — продолжал ключник. — Вчера поздно вечером прибыл сэр Филемон с отрядом телохранителей. Так он до сих пор еще не вышел от сэра Уильяма.
— Не имеет значения, здесь мастер Сковелл или нет, — твердо заявил мистер Банс. — Сегодня наш главный повар — Джон Сатурналл.
Джон взмахнул половником и услышал гулкий звон медного котла. Потом услышал свой голос, приказывающий мужчинам и мальчикам занять рабочие места. И увидел, как кухня приходит в движение. Симеон и Хески передавали каплунов и уток Льюку и Колину, насаживавшим тушки на шампуры вертельного устройства. Альф таскал из подсобной корзины с овощами и зеленью. Адам наполнял тестяные корзинки мелко порубленным мясом, а Тэм Яллоп хлопотал над жаровнями. Фелпс шевелил в очаге поленья щипцами с длинными ручками, пока языки пламени не взметнулись с ревом к дымоходу. Филип деловито сновал от стола к столу.
Джон стоял посреди всей этой суматохи, и в ушах у него звучали последние слова Сковелла: «Повар особенный среди людей…» Мысленно забегая вперед, он видел кушанья, плывущие вверх по лестнице на подносах подавальщиков: мясные и фруктовые пироги, пышные белые хлебы, пудинги, торты и пирожные. Видел волнующееся море лиц. За «высоким» столом в глубине зала сидели рука об руку Лукреция и Пирс.
— Джон! — Филип тряхнул его за плечо. — Ты меня слышишь? Там уже за нижними столами рассаживаются.
Подавальщики мистера Квиллера толпились у подножия лестницы. Льюк уже выставил на столы подносы. Финеас торчал в дверях, готовый подать сигнал пекарям. Чан пряного вина, стоящий у очага, разливал дурманные пары по всему помещению. В воздухе вились сотни знакомых запахов.
Но в ноздрях Джона стоял не аромат пряностей или жареного мяса, а аромат яблок и розовой воды. И думал он не о пире и даже не о мастере Сковелле, не о таинственной причине, побудившей главного повара покинуть Бакленд. А об озерце из кристально прозрачного желе, ждущем своего часа в самой холодной кладовой Генри Пейлвика. Озерце, в глубинах которого недвижно покоились символы любви. Кольца. Стрела. Алое сердце. Вот лестница, где Пирс заплетающимся языком произносил издевательские слова. «Поднимем чаши… Раз уж ты не можешь задрать ей юбки…» У него не было чаши. Был только половник Сковелла. Джон провел пальцами по изгибу черпака, гладкому, как дуга ее скулы. Увидел губы, приоткрывающиеся навстречу его губам.
