твердое, и хватка Тобита ослабла. Джон сорвал с головы мешок.
Эфраим стоял с полуспущенными штанами и задранной рубахой, и из него била струя мочи. Тобит потирал скулу, злобно сверкая глазами. Абель медленно пятился. «Беги!» — подумал Джон. Но когда он повернулся, собираясь вскочить на ноги, на него стремительно надвинулась темная фигура. Мгновением позже башмак Дандо врезался ему под подбородок.
Джон услышал тошнотворный хруст, в горле у него вырос плотный ком и перекрыл дыхание. Он упал на колени и схватился за шею, хрипя и задыхаясь. Мучительно рыгнул, и изо рта у него плеснула кровь. Мальчишки оторопело молчали.
— Я же говорил, не надо этого делать, — наконец прошипел Абель. — Теперь вы его убили.
— Ты тоже участвовал, — огрызнулся Дандо.
— Сэр Уильям вздернет нас на виселице, — в ужасе пробормотал Тобит.
— Он ничего не узнает, — сказал Эфраим. — Хватай мешок, Абель. Бежим отсюда! Живо!
Скоро топот их ног стих в отдалении. Джон лежал на земле, снедаемый жгучим стыдом. Эфраим прав, говорил он себе. Ну или его угрюмый отец. Они здесь чужие, им не стоило сюда возвращаться… Он не пойдет в церковь в следующее воскресенье, сколько бы мать ни уговаривала. Он убежит. Убежит туда, откуда они вернулись в деревню.
Кровь стекала по горлу, горячая, с металлическим привкусом. Джон с трудом сглотнул и почувствовал, как воздух вязко вливается в легкие. Он подполз к старому каменному желобу и заглянул в него.
Кожа у него темнее, чем у других мальчишек. Волосы черные и курчавые, тогда как у них рыжие, каштановые и русые. Глаза темные — в мать. Или в отца, напомнил себе Джон. Кто бы он ни был. Мальчик плеснул воды на голову и яростно потер лицо ладонями. Сплюнул и посмотрел, как тянутся изо рта длинные красные нити. Когда он ощупывал языком зубы, сверху раздался чистый, звонкий голос:
— Ведьмаки не кровят.
На откосе над ним стояла девочка в белом батистовом чепце, обрамлявшем веснушчатое личико. Потрясенный и растерянный, Джон уставился в голубые глаза сестры Абеля Старлинга, Кэсси.
— Я не ведьмак, — прохрипел он.
— Знаю.
Кэсси была годом старше его. Она громко пела в церкви высоким чистым голосом и посещала воскресные молельные собрания церковного старосты Марпота. Больше он ничего про нее не знал. Но сейчас Кэсси Старлинг разговаривала с ним. Джон с ужасом осознал, что едва сдерживает слезы.
— Поди сюда, — велела девочка.
Джон взобрался на откос. Теперь перед ним расстилался зеленый сочный луг, справа шелестела листвой буковая роща, а сразу за лугом подымался высокий склон, изрезанный уступами. Нижние террасы густо заросли бурьяном и полукустарником, выше начинались чащи дрока и терновника, а на самом верху непролазная стена ежевичника преграждала путь к лесу Баклы. Девочка внимательно смотрела на Джона.
— Нечестивые возникают как трава. Старый Хоул говорил, помнишь?
Джон кивнул. Это был один из любимых псалмов священника. Девочка поджала губы и пытливо взглянула Джону в глаза. Прядь волос выбилась у нее из-под чепца.
— Ты умеешь считать?
Она задумчиво накручивала на палец светлый локон. Джон снова кивнул.
— Хорошо. — Девочка указала на кочку. — Сядь там.
Через минуту Джон осторожно поднес руку к лицу Кэсси.
— Раз, два… — проговорил он.
— Давай дальше.
— Три, четыре, пять…
Он чуял запах волос и шерстяного платья Кэсси. Земляничную свежесть дыхания. Девочка рассеянно накручивала на палец длинный светлый локон, и сердце Джона глухо стучало от волнения. Ноготь у нее синий, заметил он. Ушибла, верно.
