Днем граф общался с сэром Уильямом и мистером Паунси за закрытыми дверями. Леди Форэм оставалась в своей комнате. Их сын проводил время с учителем, которого Лукреция, выглянув из окна, поначалу приняла за одного из лакеев. Наставник исполнял свои обязанности в ходе прогулки по лужайкам, читая вслух из черного томика. Во время ужина в летней гостиной Пирс Кэллок сидел прямо напротив нее и хранил угрюмое молчание, наводившее на мысль о рыцарях, теряющих дар речи при виде своих прекрасных дам. Кэллоки были почти такими же бедными, как пастухи, знала Лукреция, хотя и состояли в дальнем родстве с ее отцом. Затяжные паузы за столом нарушались лишь строгими замечаниями сэра Гектора: «Сядь прямо, сын!» или «Не вытирай рот рукавом!» Девочка бросала на Пирса сочувственные взгляды, отчего у него подергивался рот.
Письмо матери она засунула обратно в книгу и постаралась выбросить из головы всякие мысли о нем. Пирс поведет ее к пиршественному столу, тогда и развяжется его робкий язык. Лежа в постели ночью, Лукреция плотно заворачивалась в простыни и воображала, будто на ней наряд из ягнячьей шерсти и украшенный миртовой листвой плащ. Обхватывала руками талию и представляла мягкий пояс из плюща.
В вечер торжественного ужина отец Лукреции взял руку леди Каролины и молча прошествовал с ней между рядами слуг к столу на возвышении. Гектор Кэллок за неимением других дам проследовал за ними вместе с миссис Поул. Пирс Кэллок протянул руку девочке:
— Леди Лукреция.
Пальцы у него были холодные. Это потому, что в Большом зале свежо, подумала она. Слуги почтительно замерли под высокими сводами, а Джемма, стоявшая между Мэг и Джинни, широко улыбалась, пока Пирс вел Лукрецию к ее месту. На столе теснились незнакомые серебряные тарелки и чаши, плотные матерчатые салфетки, богато украшенные часы и солонка в виде корабля с надутыми парусами. На дальней стене висел фамильный гобелен Фримантлов, извлеченный из пыльного чулана. Подведя Лукрецию к предназначенному для нее стулу, Пирс Кэллок без единого слова отпустил ее руку. Все еще робеет в столь роскошном окружении, решила девочка. Как робел бы пастух, сошедший с гор. Усевшись, мальчик окунул руки в чашу для омовения и вытер их о бархатные бриджи.
Он неискушен в светских тонкостях, размышляла Лукреция. Учтивым манерам он обучался на лоне природы. Когда отец Япп встал, чтобы прочитать благодарственную молитву, Пирс принялся жевать язык. Леди Каролина, сидевшая напротив, слабо улыбнулась. Она впала в немилость при дворе, говорила Джемма. Один из лакеев сэра Гектора сообщил об этом одной из прачек. Водянисто-голубые глаза женщины рассеянно скользнули по лицам сидящих за столом.
Слуги внизу тихонько переговаривались между собой. В арочном проеме, расположенном в другом конце залы, между питейной кладовой и буфетной, появился мистер Квиллер, за ним следовали четверо подавальщиков, сгибающихся под тяжестью огромного серебряного чана. От дымящегося сосуда поднимался дурманный аромат вина. Слуги наполняли и разносили кубки. Сэр Гектор провозгласил тост за короля, потом за сэра Уильяма, потом за святого Иосифа, а потом поднял свой кубок, требуя налить еще.
— Превосходный напиток! — воскликнул он. — Прикажу своему повару варить такой, если этот шельмец потрудится узнать рецепт…
Мистер Паунси подался вперед:
— Это древний гиппокрас, сэр Гектор. — Он указал на гобелен. — По преданию, первый владелец Бакленда нагрел свое священное вино на костре, найденном здесь среди дикого леса. А когда обнаружил, что вино волшебным образом сдобрилось пряностями, он построил на месте чародейного костра башню. Теперь в ней, высоко над долиной, находится его гробница…
— Первый владелец, говорите? — В тоне сэра Гектора появились раздраженные нотки.
Лукреция заметила, как леди Каролина метнула встревоженный взгляд на супруга. Мистер Паунси заметно смешался. Сэр Гектор наставил на него палец:
— Любое старое предание можно рассказать на иной лад, господин стюард. У нас, Кэллоков, есть своя легенда…
