тягот. Мне пришлось пересечь три моря на корабле джайнов и трижды ощутить на своей шкуре ярость Всевышнего.
Как я попала к джайнам? О, это был извилистый путь. После того как подлецы гандхарва продали меня в рабство, несколько лет я танцевала в храме дэвадаси, и пусть никого не обманывает это вкусное слово. Я была рабыней-женой ослепительного бога Сурьи, в храме-колеснице, на берегу Бенгальского залива. Я принадлежала всем мужчинам, которые пожелали бы меня взять, но переспать с храмовой танцовщицей — не слишком дешевое развлечение. Случилось так, что я убила своего состоятельного любовника, надеясь при помощи его денег добраться до Янтарного канала, но меня перехватили в пути. Меня не отдали крокодилам только потому, что в храме остро не хватало девушек, столь же красивых, ловких и умных, как я.
Таких, как я, там вообще не было.
Меня не кинули в пруд с крокодилами, не привязали над муравейником, меня всего лишь избили и запретили выходить наружу. Долгое время я провела в чреве храма, танцуя для магарадж танцы более древние, чем сами Упанишады. Глаза мужчин стекленели, когда они следили за моим полетом, потому что они видели не обнаженную, раскрашенную девушку, а пляску бесконечной мудрости, на которой держится мир. О, я была самой послушной, весьма долго я притворялась и дождалась своего нового покровителя.
Управительница шепнула мне, что мой танец между костров привлек внимание одного высокого гостя. Его корабль терся днищем о ступени Черной пагоды, хотя должен был отплыть еще вчера. Управительница сказала, что этот человек потерял рассудок, наблюдая, как я изгибаюсь с факелами и живыми змеями.
Этот мужчина, рослый, худой, черный и почти красивый, принадлежал к банджару потомственных джайнов. Он находился в родстве со многими жрецами своего сурового божества, но джайны морей сильно отличаются от своих сухопутных собратьев. Последователи сухопутного банджара смысл существования видят в том, чтобы пройти свой путь незаметно, не навредив природным элементалям, включая мух и комаров. Морские джайны точно так же боготворят всякую былинку, но это не мешает им нанимать стражу и заниматься морской торговлей.
Я многому научилась у джайнов на закатах, когда Черная пагода отдыхала от пляски свечей и караванов посетителей. Да, я могла бы сбежать двадцать раз, уговорив какого-нибудь простофилю спрятать меня в повозке среди мешков с бататом и манго. Но, начав дело, следует его завершить, дабы не возвращаться, как говаривал позже мой суровый любовник Рахмани Саади.
Я накрепко запомнила слова Красной Матери, что духов сильнее человека быть не может. Ведь если бы духи стали сильнее человека, они давно повелевали бы нами, как блеющими овцами, а это не так. Блеющей овцой, пачкающей шерсть в собственном навозе, становится лишь тот, кто недостоин повадки красного волка. Красный волк способен неделями терпеть в засаде, но никогда не станет терпеть в неволе.
Я терпела в засаде, пока однажды, в период цветения белого шиповника, о подводные ступени Черной пагоды не ударился килем четырехмачтовый барк джайнов. Жрецы миролюбивой секты берегли ос и скорпионов, но без угрызений совести использовали труд сотни весельных рабов. Мой покровитель отплывал в сторону Желтого моря, в далекий край, именуемый страной Бамбука. Услышав такую новость, я двое суток танцевала только для него, а затем еще сутки — для его бронзоволицых спутников.
Ополоумев от блеска моих порхающих бедер, от иероглифов, которые выводил в воздухе мой пупок, от ароматов имбиря и эфедры, джайны взяли меня на корабль. Грохнул барабан, внизу защелкал бич, и свежая смена гребцов ударила веслами о воду. Быстроходный барк набрал ход, на юте застучали в таблы, захлопал на гафеле парус, застонали снасти, и очень скоро Черная пагода растворилась в объятиях джунглей. Последний раз в жизни помолилась я неистовому Сурье, который был так жаден до юных танцовщиц. Последний раз я помолилась чужому богу, упрашивая его забыть обиду, и сразу же спела дикую песню во славу Леопардовой реки. Я позволила себе вспомнить дом. Ненадолго, потому что путь джайнов лежал совсем в другую сторону.
Когда божественная Земуна пролила на небо молоко, я танцевала для своего нового хозяина и его
