подраться не с кем?!
— Ты можешь отвести нас к тем, кто владеет магией? — не отступала я. — К тем, кто умеет отпирать Янтарные каналы? К тем, кто знает, где щели между мирами? У тебя есть бабушка или другая старая родственница?
Юля заколебалась, но тут, как назло, захрипел один из ее поверженных мучителей. Девочка моментально закрылась, словно захлопнулась скорлупа.
— Теперь мне крышка, — повторила она. — Теперь меня искалечат или упрячут надолго.
— Домина, теперь я вижу, что она гораздо сильнее, чем я предполагала вначале. Она замерзла и протрезвела, — обнадежила Кеа. — Я думаю, тебе надо поискать способ ее уговорить.
Я посоветовалась с перевертышем. Он не сразу одобрил мое решение. Перевертыши мне всегда нравились тем, что не оставляют за спиной врагов.
— Я уничтожу всех, кто доставлял тебе боль, — сказала я девочке Юле. — Я дам тебе денег, чтобы ты никогда не стояла под столбом. Скажи мне… люди, которых ты опасаешься, они все живут в этом городе?
Девочка молча покивала.
— Слава Всевышнему, хоть не придется трястись за сотни гязов… — пробормотала Кеа.
— Я уничтожу их всех, — пообещала я Юле. — Тебе будет некого бояться. Кроме меня.
8
Доктор Ромашка
— Мы просим лекаря Анатолия Ромашку принять нас. — Рахмани в третий раз повторил свои слова в дверную щель.
Ему уже начали надоедать бега в потемках. Вначале они битый час пробивались на слишком широком баркасе по узкой реке, забитой крохотными прогулочными лодчонками. Затем, когда напуганный до полусмерти лодочник упал на колени и стал умолять отпустить его живым, Саади пришлось перехватить управление. Два Мизинца предложил простой и изящный выход — затопить все лодки, которые торчат впереди и мешают плыть. Получив добро, он с присущей ему энергией взялся за дело и быстро наделал дырок в днищах.
Зато уже под следующим мостом корабельщикам любезно посоветовали швартоваться, поскольку «Сообразительный» добрался до владений великого Эрисмана. Добрые прохожие добровольно предложили приглядеть за катером, пока команда решает вопросы на берегу. Кстати, бравый капитан сбежал, стоило «эсминцу» удариться бортом о гранитный парапет.
Центавру становилось все хуже. То ли раны, полученные два дня назад, от дурной воды загноились, то ли подступила иная хворь. Поликрит дрожал под попоной, с него катились капли пота, крупные, как горошины, а к раненому боку невозможно было прикоснуться.
— Идите впереди… Я понесу твоего друга, — с натугой прохрипел он. — Я обещал Женщине-грозе убить последышей…
Рахмани нашел табличку «Хирургия», после того как рысью пробежал два круга между затихших корпусов, распугивая одичавших собак и нищих, а теперь с ним почему-то никто не хотел разговаривать. То, что это вход в приемную великого лекаря, Ловец не сомневался.
Сквозь щель в высокой резной двери он видел угол роскошной залы, с потолочной лепниной, зеркалами и дубовыми перилами над парадной лестницей. Из щели неприятно пахло, но из какого госпиталя веет сказочной амброзией? Здесь висела табличка со сложной формулой восхваления, а еще имелась волшебная горошина, нажимать на которую Вору из Брезе очень понравилось. При каждом нажатии на горошину где-то внутри раздавалась красивая мелодия и долго не затухала. Все, как описала раздетая девушка на мосту.
