Парадная форма сидела на нём, как вторая кожа. Казалось, он в ней родился. Сукно тонкое, из натуральной шерсти; тёмно-синее, как вечер над Октубераном. Золото пуговиц и знаков отличия – россыпь созвездий. Двубортный, прилегающий в талии китель; бритвенно-острые стрелки брюк. Гагат, похожий на каплю смолы в серебряной оправе – «Глаз Бури» II степени скреплял тугой воротник. Орлы в петлицах, по три в каждой. Седьмой орёл флагманом вознёсся над вверенной ему эскадрильей – кокарда на фуражке с высокой тульей.
Хоть сейчас на парад. В столицу, в метрополию!
Глаза – две льдинки. Левая блестела ярче правой, дробясь еле заметными фасетками. На таком взгляде оскальзываешься, будто на «зеркальце», отполированном сотней ног. Падаешь, проламываешь лёд, до крови режешься об острые края, прежде чем ухнуть в стылую воду – и понимаешь, что офицер прибыл не для парадов.
– Марк…
Юлий Тумидус шагнул к сыну. Хотел обнять; не решился, замер в неловкой позе.
– Здравствуй, папа, – Марк пришел к отцу на помощь.
Юлий вцепился в протянутую руку, как упавший с обрыва – в спасительную веревку. Ладонь у Марка была твердая, жесткая. Похоже, он сдерживал силу, боясь причинить отцу боль. Чужой, взрослый; всё видит, всё контролирует…
Свободной рукой Юлий хлопнул сына по плечу:
– Ну наконец-то! Ты был прав…
– В чём?
– Ты прилетел ко мне раньше, чем я к тебе.
Улыбайся, велел Юлий себе. Улыбайся, болван. Сумеем ли мы с Валерией растопить этот лёд? Надеюсь, что да. Надеюсь, у нас для этого будет время.
– Дела, – согласился Марк. – Я в курсе, как тебя загрузили. Зато теперь хоть каждый день…
– Скажи это моему начальству. Будь их воля, я бы…
– Извини, папа.
Марк сделал шаг в сторону. Щёлкнув каблуками, вытянулся во фрунт:
– Здравия желаю, господин военный трибун!
– Вольно, обер-центурион.
Рукопожатие дяди и племянника вышло крепче, чем у отца и сына. Военный трибун отстранился, изучая молодого офицера.
– Похож, – кивнул он.
В голосе Гая Тумидуса звучала странная печаль.
– Навигация – хорошо.
Расчеты по семи точкам, вспомнил Марк. Шесть, пять, три. Серебро игл в зрачках. Слизь улитки в раковине черепа. Коррекция курса. Искушение, морок; звезды. Какое там хорошо! С натяжкой, удовлетворительно. Если бы не Кий с Тарара, мир их праху…
Мир.
Прах.
Огненное погребение на орбите Острова Цапель.
– Пилотирование – отлично.
Вой, вспомнил Марк. Рёв. Хрип двигуна. Болтанка. Слой облаков. Я тормозил маневровыми. Они, по крайней мере, слушались. Глиссада превратилась в ломаную линию. Треск сучьев. Визг металлопласта. Полная мощность на движки. Режим обратной тяги. Взлетать было легче. Мы летели домой, это всегда легче.
